Творчество лежит глубже и в иной плоскости. Оно реализуется в сверхприродной среде — через действие социальных сил. Оно проявляется в созидательном, социально направленном свободном поведении людей, в ходе которого формируются, закрепляются и изменяются средства саморазвития общества и человека. Это означает, что естественная жизненная среда, жизненная стихия и действие жизненной необходимости не являются еще непосредственной почвой для появления творчества в деятельности людей. Естественный человек, сливающийся с Природой - это еще не творец.
Человеческое творчество выступает антитезой приспособляемости к окружающему бытию, к сохранению консервативных отношений к природе, к социальным установлениям и к другим людям. Эмпирические люди, ограничивающие свою жизнедеятельность решением задач приспособляемости, не способны к творчеству.
Исторический рубеж начала творчества связан с переходом к новому типу бытия людей, к новому качеству жизни. Здесь мы имеем дело с интенсификацией бытия, с жизнью ради ее совершенствования, а вместе с тем — с совершенствованием человека и человечества. В творчестве человек предстает не частью мира, а центром мира, центром бытия. Человеческое творчество — это деятельность, выходящая за границы данного наличного бытия, за пределы известного, привычного, устоявшегося мира. В творчестве идет перестройка бытия как такового, поскольку расширяется сфера участия человека в делах мира, природы, общества, обогащается круг очеловеченного бытия.
Одновременно в деятельном творчестве людей просвечивается опора на некоторые знаки высшего бытия, на систему ценностей, которые способны освящать творчество и духовно его стимулировать. Через систему ценностей творчество вводится в поток культуры, оно осуществляется в границах культуры. Культурная огранка прокладывает водораздел между буйством стихии и творчеством. В свою очередь, каждая область культуры накладывает специфический отпечаток на характеристики творчества. Своеобразие культуры задает горизонты творчества, выявляя области очеловеченного бытия.
Творчество и новизна. Стало общим местом определение творчества через признак новизны в результатах и формах человеческой деятельности. Но создание нового еще не тождественно творчеству. Само по себе новое может быть и признаком разрушения, деструкции бытия, абсурдом жизни. Получение разрушительных результатов не свидетельствует о творчестве. Последнее заявляет о себе как созидательная новация, за которой кроется путь совершенствования Новации имеют ценностную окрашенность, они взвешиваются на шкале достижений человека и человечества. Высшие оценки достижений связываются с идеями блага, истины, красоты, счастья, справедливости. Итак, если наша деятельность и ее плоды не вписываются в систему достижений человечества, то она не является творческой. При всем при этом надо учитывать, что творчество не является мгновенным одноактным действием. По большому счету, в творчестве лишь реализуется созидание-совершенствование, а оно предваряется критическим отторжением старого, и вместе с тем в этом сложном процессе есть удержание достигнутых новых результатов и стремление к дальнейшему движению на еще не освоенные рубежи возникающего нового.
Творчество, понимаемое как движение к новациям, противоречиво. Оно не совершается как гладкий процесс. Оно часто вносит возмущение в ранее сложившееся положение дел, в прежнюю действительность. Подобное возмущение нередко принимает форму нелепости и абсурда. Складывается такая ситуация, при которой творчество вводит абсурд и живет в стихии абсурда. Например, утверждение и становление христианства в эпоху средневековья в качестве нового духовного явления шло через тезис: верую потому что абсурдно.
Подобная ситуация имела место и в науке. Так, в механике до разработки теории поля принимался, но в качестве абсурда, принцип всемирного тяготения. Чтобы в области творчества опираться на абсурдное, нередко требуется значительная смелость и высокая степень независимости, ибо сторонники абсурда попадают в зону непонимания другими людьми, могут оказаться гонимыми, подвергаться моральному осуждению и травле. А в исключительных случаях они объявляются неисправимыми чудаками или просто сумасшедшими (примером может служить судьба П.Я. Чаадаева). И все-таки в среде серьезных людей, знатоков и профессионалов высокой пробы в эпоху поисков творческого прорыва в какой-то области деятельности подчас высказывается требование нового абсурда как желаемого для раскручивания спирали прогресса. Так, к примеру, обстоит дело в квантовой механике, где рождающиеся новые идеи считаются недостаточно эвристичными по причине их малой абсурдности.
Итак, реальное творчество не отворачивается высокомерно от абсурдных ситуаций, от антиномий жизни и познания. Оно не сковывает себя односторонностями и строгой непротиворечивостью. Антиномии, противоречия, парадоксы - именно они дают сильнейшие стимулы для серьезного творчества. Как говорил в свое время Гегель, в творческом движении антиномии и противоречия пере стают быть бессмысленностями, если снимаются в высшем синтезе, рождающем новое в познании и в действительности.
Новизна творчества в определенном смысле является чудом. В творчестве есть неожиданное, непонятное и во многом необъяснимое. Строгой логики, объясняющей получение творческих новых результатов, не существует. Творчество не укладывается в движение к предзаданному результату. Новое потому таково, что оно не угадывается заранее по какой-то сформированной мерке. Более того, каждый факт подлинного творчества уникален, он выходит в особое пространство, не существовавшее раньше. В нем обнаруживаются иные силы, свойства, состояния, способности самого творца, которые свидетельствуют о создании неповторимого сплава бытия, включающего преобразование объекта, субъекта и его деятельности.
Чудо граничит с тем, что называют сверхъестественным. Творческая деятельность благодаря наличию в ней принципиальной новизны выходит за пределы естественных процессов. И в этом смысле человек-творец уподобляется Богу-творцу. Чудесное, созидаемое в творчестве, выпадает из ряда возможного и необходимою. Поэтому оно способно вызывать удивление и потрясение, а часто - еще и преклонение и восхищение перед своим величием и неповторимостью. Удивление и восхищение вызывает и человек-творец, носитель «искры Божьей», далеко превосходящий других обычных, «естественных» людей в своих творческих деяниях, в плодах таких деяний, если он делает невозможное при сложившихся обстоятельствах.
Однако нет нужды преувеличивать или абсолютизировать роль сверхъестественного, чудесного начала в творчестве. Наблюдения за реальным творчеством людей убеждают, что этот процесс, равно как и его результаты, все-таки представляют собой определенный вывод из существующих или существовавших условий и обстоятельств. Подобный вывод готовится как труд над соответствующими обстоятельствами. Труд укорененно сращивает человека с преобразуемыми обстоятельствами. Он трансформирует обстоятельства, переводит их в иное бытие, доступное пониманию, изменению и присвоению с помощью человеческого действия.
Творчество через труд представляет собой поприще. Это верно и для социального творчества, и для науки, искусства, литературы. В понимаемом таким образом творчестве человек-творец мучим и тревожим серьезными вопросами. Он делает дело для людей, и его творение может менять их жизнь. В творчестве он делает шаги вперед в понимании жизни, бытия людей. Сам он выходит на поприще, познавши соль земли, гражданином своей земли и всего человечества. В творческом пространстве он берет на себя миссию восстания против зла. Творец не только выявляет самого себя, но и делает то, чего ждут от него люди. Без внутренней стойкости, необходимой для поприща, творец может быть опасен для общества. Для творчества нужны, конечно, свойства таланта, нужна тяга к новизне, нужны другие способности, например, способность принимать решения, моделировать новую действительность и т.п. Но не к реализации лишь способностей и талантов сводится творчество. Жизненная мудрость, гражданственность, твердость в убеждениях - вот фундаментальная основа творящего человека.