Гроф не соглашался с современной научной парадигмой, обвиняя ее в механистичности и ньютоно-картезианстве. Смоделированная по Ньютону и Декарту, но без концепции Бога, современная наука разработала картину Вселенной в виде комплекса механических систем из пассивной и инертной материи, развивающегося без участия созидательной разумности. От «большого взрыва» через изначальное расширение галактик до рождения солнечной системы и ранних геофизических процессов, создавших нашу планету, космическая эволюция управлялась исключительно слепыми механическими силами. С этим Гроф принципиально не соглашался, так как по этой модели, жизнь зародилась в первозданном океане случайно, в результате беспорядочных, нецеленаправленных и хаотических химических реакций. Точно так же клеточная организация органической материи и эволюция к высшим формам жизни возникли механически, без участия разумного принципа, в результате случайных генетических мутаций и естественного отбора, обеспечивающего выживание более приспособленных; что в конце концов привело к разветвлению филогенетической системы иерархически организованных видов со все возрастающим уровнем сложности. Затем, по дарвиновской генеалогии когда-то очень давно, произошло необъяснимое событие — бессознательная материя стала осознавать себя и окружающий мир.
Гроф считал, что механизм этого необъяснимого события по трансформации мертвой материи в сознание находится в полном противоречии даже с наименее строгими научными рассуждениями. Правильность такой трансформации материи считается сама собой разумеющейся, а отсутствие прямых фактов и доказательств переадресовывается к будущим научным исследованиям. Гроф не согласен, что сознательность присуща только живым организмам и что она требует высокоразвитой центральной нервной системы и является эпифеноменом физиологических процессов в головном мозге. Гроф считал, что вероятность того, что человеческая разумность развилась из химического ила первобытного океана благодаря всего-навсего случайной последовательности механических процессов равна вероятности того, что вихрь, пронесшийся над помойкой случайно соберет «Боинг-747».
Гроф считал, что современная наука, насколько он с ней знаком, не может объяснить некоторые эксперименты с гипнозом, сенсорной изоляцией и перегрузкой, сознательным контролем внутренних состояний, биообратной связью и акупунктурой различные восточные и шаманские практики и др. В этих рассуждениях Грофа, как и у всех западных психоаналитиков, наблюдается элементарная профессиональная безграмотность. Совершенно не зная работ Бехтерева, Ухтомского, Лурии, Кандыбы, Казначеева, Гуляева, Ромена, Илюшина, Меделяновского, Судзуки, Йогендры, Шульца, Лозанова, Годика и др. Гроф самым бессовестным образом утверждает что-то насчет современной науки, с которой он, как мы видим, совершенно не знаком. А ведь мы упомянули только самых крупных ученых мира, кроме них есть тысячи добросовестных исследователей, работы которых «доктор медицины» должен знать, например, исследования Кирлиан, Охатрина и др.
Во многих рассуждениях Грофа отсутствует понимание работ собственных «учителей» — Фрейда, Юнга, Адлера, Фромма и др.
Уровень научного мышления Грофа, как только он пытается теоретизировать, показывает отсутствие строго экспериментального материала во всех случаях, кроме исследований с психоделическими препаратами.
Весь мир знает, что русские атлеты и современные спортсмены побеждают с значительным отрывом, например, в профессиональной борьбе — Иван Поддубный, разорвавший на куски японского суператлета — чемпиона восточных чемпионов; в демонстрации абсолютной силы — Иван Зайкин, согнувший в «галстук» рельс; в демонстрации абсолютной координации и ловкости русские спортсмены, абсолютные чемпионы мира по гимнастике; в демонстрации интеллектуальных и психических возможностей человека — русские чемпионы мира по шахматам и недосягаемые для иностранцев игроки клуба «Что? Где? Когда?» и т. д. Что-то не видно ни одного американского атлета, хотя бы среди призеров первенств мира по штанге и т. д. Откуда же у Грофа и ему подобных «профессоров» такое неуважение к восточным ученым и в том числе русским, что он их «не замечает». Почему мы знаем работы Грофа, а он наши не знает? Мы с пониманием относимся к тому, что он американец — представитель очень молодого государства, но все же надо считаться с международными цивилизованными представлениями о науке и методах, которыми можно вести исследования, прежде чем делать такие серьезные обобщения, которые он себе позволяет. Неужели обмануть или украсть что-нибудь у русских, как например, секреты топлива для ракет, это и есть «американский» стиль научного сотрудничества?