Представления Маркса и Фрейда о здоровом человеке совпадают в том, что оба признают его независимым. Однако Марксова концепция совершеннее концепции Фрейда, ибо представление Фрейда о независимости ограниченно: сын обретает независимость от отца, вбирая в себя его систему требований и запретов; он переносит отцовский авторитет на себя и тем самым косвенно сохраняет подчиненность отцу и социальным авторитетам, а также зависимость от них. Для Маркса независимость и свобода коренятся в акте самосозидания. «Какое-нибудь существо, — писал Маркс, — является в своих глазах самостоятельным лишь тогда, когда оно стоит на своих собственных ногах, а на своих собственных ногах оно стоит лишь тогда, когда оно обязано своим существованием самому себе». Или, как утверждает Маркс, человек подлинно независим, если он не только свободен от, но и свободен для. Свобода и независимость были для Маркса не просто политической и экономической свободой, как их понимал либерализм, а возхможностью раскрыть свою индивидуальность. Его концепция социализма как раз и утверждала социальный порядок, который служит реализации личности[28][29].
Независимый человек у Фрейда освободил себя от материнской зависимости; независимый человек у Маркса освободил себя от природной зависимости. Однако между этими представлениями о независимости есть важное отличие. Независимый человек у Фрейда в основном самодостаточен. Ему нужны другие люди только как средство для удовлетворения инстинктивных желаний. Поскольку мужчины и женщины нуждаются друг в друге, это удовлетворение обоюдно. Отношение между ними признается не первично социальным, а лишь вторично, подобно тому как продавцы и покупатели на рынке объединяются общей заинтересованностью в обмене. Для Маркса же человек — первично социальное существо.
Он нуждается в других людях не потому, что они — средства для удовлетворения его желаний, а просто потому, что человек есть человек, и он только тогда обладает человеческой завершенностью, когда связан с другими людьми и с природой.
В Марксовом понимании самостоятельный свободный человек — это в то же время человек активный, продуктивный, богатый отношениями.
В «Фаусте» Гете наиболее ярко воплотил представление об ищущем человеке. Ни знание, ни власть, ни секс не могут дать полностью удовлетворительного ответа на вопрос, который встает перед человеком благодаря самому факту его существования. Дать правильный ответ на вопрос о человеческом существовании может только свободный и продуктивный человек, связанный с другими людьми неразрывными узами. Представление Маркса о человеке отличается динамизмом. Человеческая «страсть, — говорил Маркс, — это энергично стремящаяся к своему предмету сущностная сила человека». А сущностные силы человека развиваются только в процессе его отношения к миру[30][31].
Подобно тому как наши чувства развиваются и становятся человеческими чувствами в процессе продуктивного отношения к природе, наше отношение к человеку, говорит Маркс, становится человеческим отношением в акте любви.
Полностью развитой и, стало быть, здоровый человек — это человек продуктивный, человек, подлинно заинтересованный в мире, откликающийся на его запрос; это богатый человек. В противовес полностью развитому человеку Маркс рисует портрет человека, испытывающего на себе воздействие системы капитализма. «…Производство слишком большого количества полезных вещей производит слишком много бесполезного населения»[32][33]. В существующей системе человек много имеет, но мало что собой представляет.
Полностью развитой человек — это здоровый человек, который является многим. Маркс рассматривает «коммунизм как положительное упразднение частной собственности4 — этого самоотчуждения человека — и в силу этого как подлинное присвоение человеческой сущности человеком и для человека; а потому как полное, происходящее сознательным образом и с сохранением всего богатства предшествующего развития, возвращение человека к самому себе как человеку общественному, т. е. человечному»[34].
6) Индивидуальный и социальный характер
Маркс утверждал, что существует взаимозависимость между экономическим базисом общества, с одной стороны, и политическими и правовыми институтами, философией, искусством, религией и прочим — с другой. Согласно теории Маркса, первый определяет последние, идеологическую надстройку. Однако Энгельс полностью соглашался с тем, что ни Маркс, ни он не показали, как экономический базис переходит в идеологическую надстройку. Я считаю, что этот пробел марксистской теории можно восполнить средствами психоанализа и что существует возможность показать механизмы, с помощью которых осуществляется связь между экономической базисной структурой и надстройкой. Одна из этих связей заключается в том, что я назвал социальным характером, другая — в природе социального бессознательного, которым мы займемся в следующей главе.
33
Под «частной собственностью», как этот термин употребляется здесь и в других высказываниях Маркса, он никогда не имеет в виду личную собственность на вещи повседневного пользования (такие как дом, стол и прочее). Он говорит о собственности «имущих классов», то есть капиталистов, которые, обладая собственностью на средства производства, могут нанимать неимущих работать на себя, постольку последние вынуждены соглашаться на это. Следовательно, «частная собственность» в Марксовом смысле слова всегда подразумевает частную собственность внутри капиталистического классового общества и является