Маркс более определенно констатировал в «Немецкой идеологии», что класс достигает независимого существования над индивидами и вопреки тем, чье существование и личностное развитие предопределено их классовой принадлежностью.
Маркс рассмотрел связь между сознанием и языком и подчеркнул социальную природу сознания[36][37].
Хотя уже Маркс использовал в «Немецкой идеологии» термин «вытеснение» (Verdrangung) во фразе «грубо вытесняя обыкновенное, естественное влечение»[38], одна из наиболее блестящих последовательниц марксизма периода до 1914 г., Роза Люксембург, выразила марксистскую теорию об определяющем влиянии исторического процесса на человека прямо в психоаналитической терминологии.
В работе «Ленинизм или марксизм» она писала, что бессознательное приходит раньше сознательного. Логика исторического процесса приходит раньше субъективной логики человеческих существ, участвующих в историческом процессе. Эта формулировка совершенно ясно выражает мысль Маркса. Человеческое сознание, то есть «субъективный процесс», определяется «логикой исторического процесса», которую Р. Люксембург приравнивает к «бессознательному».
Может показаться, что бессознательное в трактовке Фрейда и Маркса — всего лишь общее слово. Однако, если мы проследим дальше Марксовы идеи по этому вопросу, мы откроем для себя, что в соответствующих теориях гораздо больше общего, хотя они отнюдь не идентичны.
В отрывке, предшествовавшем процитированному, где употреблен термин «вытеснение», Маркс воздал должное роли сознания в жизни индивида. Он говорит о том, что бессмысленно верить, будто «можно удовлетворить одну какую-нибудь страсть, оторванную от всех остальных, что можно удовлетворить ее, не удовлетворив вместе с тем себя, целостного живого индивида. Если эта страсть принимает абстрактный, обособленный характер… это зависит не от сознания, а от бытия; не от мышления, а от жизни…»[39]. В этом отрывке Маркс устанавливает противоположность между мышлением и жизнью, соответствующую противоположности между сознанием и бытием. Социальное окружение, о котором он говорил раньше, формирует бытие индивида и тем самым опосредованно — его мышление. (Этот отрывок интересен также и потому, что Маркс развивает здесь наиболее важную идею, относящуюся к проблеме психопатологии. Если человек удовлетворяет лишь одну отчужденную страсть, он, целостный человек, остается неудовлетворенным; его можно считать невротиком именно потому, что он стал рабом одной отчужденной страсти и утратил ощущение себя как целостной живой личности.) Маркс, как и Фрейд, полагал, что сознание человека в значительной мере «ложно». Человек верит, что его мысли принадлежат ему, что они — продукт его мыслительной деятельности, тогда как в действительности они определяются объективными факторами, действующими за его спиной; в теории Фрейда эти объективные силы представляют собой психологические и биологические потребности, в теории Маркса они представляют собой социальные и экономические исторические силы, определяющие бытие индивида и, косвенно, его сознание…
До сих пор я старался показать, как, по мысли Маркса, общественное бытие определяет общественное сознание. Но Маркс не был «детерминистом», как часто утверждают. Его позиция очень сходна с позицией Спинозы… И для Спинозы, и для Маркса цель жизни — освобождение от рабства, и путь осуществления этой цели — в преодолении иллюзий и в полном использовании наших деятельностных сил. Позиция Фрейда в значительной мере та же; но он меньше говорил о свободе в противовес рабству, чем о душевном здоровье в противовес душевному заболеванию. Он тоже видел, что человек детерминирован объективными факторами (либидо и своей судьбой), но он думал, что человек может преодолеть эту детерминацию, преодолевая иллюзии, пробуждаясь к реальности, осознавая то, что реально, но не осознано. Как врач, Фрейд руководствовался тем, что осознание бессознательного — это путь к излечению душевных заболеваний. Как социальный философ, он верил в тот же принцип: только если мы осознаем реальность и преодолеем свои иллюзии, мы сможем достичь оптимального состояния, чтобы справиться с жизнью. Пожалуй, наиболее ясно