При внушении создаются особые условия. Мозговая информационная модель оказывается изолированной от действительности.
К ней не поступают сигналы о рассогласовании. Скажем, человек ест хлеб, а ему внушили, что это шоколад. Для того чтобы он мог опровергнуть нелепость внушения, в мозг должна поступать информация, что во рту не шоколад, а хлеб. А она не поступает, заблокирована торможением. Значит, ничто не сообщает об обмане, и мозг остается обманутым.
Построение изолированно действующей функциональной системы возможно при сильных эмоциях. Вот почему для реализации внушения необходимо соединение воображения с эмоциональным напряжением. Приведенный пример отображает крайне выраженную степень внушенности. Чаще встречаются промежуточные ступени, в которых противоборствуют состояния, отвечающие содержанию внушения, и состояния, адекватные реальной ситуации.
В таких случаях отчетливо выступает психическая раздвоенность личности: «Знаю, что ем хлеб, а чувствую шоколад».
Функциональное раздвоение личности во внушенном состоянии встречается не только в лабораторных условиях. На сцене его испытывал великий Ф. И. Шаляпин и стремился преодолеть. «Когда я пою, — писал он, — воплощаемый образ передо мною всегда на смотру. Он перед моими глазами каждый миг. Я пою и слушаю, действую и наблюдаю. Я никогда не бываю на сцене один… На сцене два Шаляпина. Один играет, а другой контролирует… Бывает, конечно, что не овладеешь собственными нервами. Помню, как однажды в «Жизни за царя»…я почувствовал, как по лицу моему потекли слезы. Я испугался и сразу сообразил, что плачу… слишком интенсивно почувствовал горе Сусанина… — и я мгновенно сдержал себя, охладел. Нет, брат, — сказал контролер, — не сентиментальничай. Бог с ним, с Сусаниным. Ты уж лучше пой и играй правильно».
В этом эпизоде в противоборстве персоны и персонажа берет верх персона.
Внушение осуществляется с помощью речи. Даже если в нем участвуют физические, химические, биологические или другие факторы, их действие опосредуется речью. Например, человек получает инструкцию, что фиксация зрения на блестящем предмете вызовет сон. Действует здесь речевая инструкция, а блестящий предмет является лишь ее проводником. Так как во внушении обязательно участие речи, оно присуще только человеку.
Развитие речи связано с потребностью в общении в процессе организации трудовой деятельности. Уже в раннюю пору становления человеческого общества труд был разделен между его членами. На долю одних выпадало поддержание огня и обработка на нем нищи, на долю других — добывание самой пищи. В коллективной охоте одни преследовали зверя, другие — поджидали его в засаде и нападали. Для координации действий необходимы были развитые средства общения. Таким средством стала членораздельная речь. Итак, «сначала труд, а затем и вместе с ним членораздельная речь явились двумя самыми главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьяны постепенно превратился в человеческий мозг, который, при всем своем сходстве с обезьяньим, далеко превосходит его по величине и совершенству».
Слово — ото не только «чудо», порожденное совершенным артикуляционным аппаратом, но и продукт усложненной деятельности человеческого мозга. «Язык так же древен, как и сознание; язык есть практическое, существующее и для других людей и лишь тем самым существующее также и для меня самого, действительное сознание, и, подобно сознанию, язык возникает лишь из потребности, из настоятельной необходимости общения с другими людьми».
Речь, возникнув из потребности, связанной с трудовой деятельностью, вместе с трудом вывела человека в люди, подчинила его законам социального бытия. Слово — нить, идущая от человека к человеку, скрепляющая настоящее, связывающая нас с ушедшими поколениями и тянущаяся к потомкам. Слово — способ кодирования реальной действительности, средство общения, установления отношений между «Я» и другими, инструмент сознания мысли, выражение обобщенного (абстрактного) отражения действительности. Мыслей, свободных от языкового материала, не существует.