Впала Россия и «чумной бунт». Во время морового поветрия в 1771 году москвичи скрывали заболевших от карантинов и больниц. Довлел христианский обычай обмывания покойников и обряд последнего целования и проводов до кладбища. Это способствовало распространению эпидемии. Люди искали спасения. Прикладывались к «чудотворной» иконе у Варварских ворот Китай-города.
Среди толпы объявился человек, который сообщил, что во сне ему явилась богородица, сказавшая: «В течение тридцати лет никто не совершал мне молебнов и не ставил свечей. Господь решил в наказание наслать мор». Весть быстро облетела город, и еще большие толпы людей устремились к «чудотворной» иконе. Распространение страшной эпидемии ширилось, ежедневно умирали по 100–500 человек. Архиепископ Амвросий был вынужден закрыть доступ к «чудотворной иконе». Доступ закрыли, а вера осталась и даже укрепилась до такой степени, что стала поводом для «чумного бунта». Конечно, холерный и чумной бунты имели прежде всего глубокие социальные причины. Но для нашего рассмотрения особенно интересны психологические аспекты.
История помнит страшную эпидемию самосожжения, связанную с раскольничеством. И здесь просматривается огромная мощь внушения, очутившаяся в руках религиозных фанатиков.
Для укрепления самодержавия царь Алексей Михайлович рукою патриарха всея Руси Никона в 1653 году провел реформу церкви. Исправлялись богослужебные книги, вносились изменения в культовую практику. В сущности, под религиозной оболочкой проводилась политическая акция, направленная на подчинение церкви монархии. В разных слоях общества были недовольные. Оппозицию возглавил протопоп Аввакум. Нововведения воспринимались ею как богопротивная «ересь». Русь заволновалась, пошла по ней смута, названная расколом. Корона и алтарь объединились в жестоком преследования сторонников старой веры (старообрядцев).
Тысячи старообрядцев покрывали огромные расстояния «во спасение от антихриста» в глухих нехоженых лесах и необжитых далях. Их называли «бегунами», «пустынниками» и т. п.
Форму психической эпидемии приняло самосожжение. Десятки людей — стариков и молодых, женщин и детей с пением религиозных псалмов входили в избранное для сожжения деревянное строение, наглухо закрывали за собой дверь, совершали молебен и поджигали строение. В. Д. Бонч-Бруевич писал, что в XVII–XVIII веках самосожжению подвергли себя 20 тысяч старообрядцев. Мученическую смерть они принимали как подвиг, совершаемый ради «спасения души», соединения души «с Христом Иисусом».
Всмотритесь в картину В. И. Сурикова «Боярыня Морозова».
В центре полотна — измученная пытками в царских казематах молодая вдова Феодосия Прокофьевна Морозова, активная участница раскола. В крестьянских дровнях, закованная в цепи, она направляется в ссылку в борояскую монастырскую тюрьму. Боярыня высоко взметнула руку с двуперстьем — знамением старообрядчества, призывая столпившийся народ стоять за старую веру. В «Боярыне Морозовой» мы видим, какое сильное внушающее действие на верующих людей сказывало подвижничество неистовой раскольницы.
Под ее воздействием укреплялась вера старообрядцев, закалялась их приверженность старообрядческим обычаям.
В декабре 1896 года до Торгопольских островов, что находятся в устье Днестра, дошел слух о готовящейся Всероссийской переписи населения. Весть приняли с тревогой и негодованием. В народе устоялось поверье, что перепись населения означает пришествие антихриста. Монашка-скитница Виталия посоветовала в знак протеста живьем закопаться всем хутором. И 25 мужчин, женщин и детей добровольно последовали ее совету.
Какова же должна быть внушающая сила слова на фанатически верующих? Отголоски внушаемого в старообрядческой среде фанатизма докатились и до наших дней. В 1982 году газета «Комсомольская правда» сообщила о небольшой семье фанатиков-староверов, найденной геологической группой в таежной горной Хакассии в глухом малодоступном районе Западного Саяна вдалеке от дорог. Более сорока лет «отшельники» были оторваны от мира. В семье Лыковых выросли дети, которые с рождения не видели почти никого, кроме родителей.
Добровольные изгнанники производили впечатление людей допетровских времен, их быт содержал в себе элементы каменного века. Жили в закопченной хижине, освещаемой лучиной. Огонь добывали кресалом. Одеты во много раз латанную домотканую конопляную мешковину. Летом босые, в зимнюю пятидесятиградусную стужу — в обувке из бересты. Не знали сахара и соли. Электричество, радио, спутники были за гранью их понимания. Речь у родившихся в отшельничестве сохранила лексику 300-летней давности. Отношение Лыковых к культуре внешнего мира было во многом негативным, основанным на вековечных запретах и внушаемой с детства отчужденности.