Несомненно, что гораздо труднее сохранить самостоятельность и независимость, то есть удержаться от повторения поступков других людей; наоборот, очень легко и естественно подражать тем действиям, которые мы видим перед собой. В определенный момент является представление об известном движении и влечет за собой самое движение, это и есть внушение.
Все, что сказано о взрослых людях, еще в большей степени приложимо к детям, сознательная жизнь которых гораздо более лишена самостоятельности. Опыт показывает, что манеры, наклонности, выражения и тон речи ребенка суть большей частью точный снимок с окружающих его людей. Ребенок делает то же, что и окружающие его, потому что их поступки приковывают к себе его внимание. Однако даже у маленьких детей в основе далеко не всех поступков можно найти подражание на почве внушения. Когда трехлетняя девочка проделывает над куклой операции, которые в течение дня делает с ней самой ее мать: раздевает, купает, вытирает, укладывает в постель и т. д., то ее поступки вовсе не суть результаты чистого внушения. Напротив, здесь мы имеем несомненное проявление подражательного инстинкта. Ребенок чувствует потребность деятельности, его фантазия очень живо работает, всплывают воспоминания об обстоятельствах его собственной жизни, и все это выражается в его действиях с куклой. Поступки ребенка вытекают из его собственного сознания, а не вызываются моментальным внешним импульсом, и служат для удовлетворения известной природной потребности. Если, однако, тут же ребенок видит, как мать, идя по грязной дороге, поднимает платье, и делает то же самое со своим коротким платьицем, то мы имеем поступок уже другого характера, а не желание «играть в мать». Девочка не понимает смысла движения, которое она видит в первый раз в жизни, и забывает его тотчас же до нового такого же случая. Только после нескольких повторений ребенок начинает поднимать платье по собственному побуждению, не имея перед глазами примера. То обстоятельство, что известное движение сначала выполняется только тогда, когда представление о нем дается извне, придает всему действию характер первоначального внушения; затем уже, вследствие частого повторения, оно переходит в сознательную игру наравне с другими, уже известными. Во всех этих примерах, взятых из обыденной жизни, мы имели дело с движениями, произведенными нормальным внушением, когда восприимчивость не повышена никакими особыми причинами. При повышенной же восприимчивости к внушению могут быть внушены не только отдельные движения, но и сложные поступки. Доверие к другим людям в обыденной жизни есть самая частая причина такого повышенного предрасположения к внушению. Если человек настолько доверяет другому, что позволяет ему вполне распоряжаться собой, если он без критики и рассуждения слепо следует в данном случае чужим советам и указаниям, то его действия будут, конечно, результатом внушения. Поступки совершаются в надлежащее время не потому, что таково решение самого данного лица, но под влиянием внешнего побуждения, то есть чужих слов, которые им вполне управляют. Такое психическое явление играет большую роль в суевериях. В эпохи, когда многим лицам приписывали дар провидеть будущее, такая вера часто бывала причиной исполнения пророчества: бессознательно находясь под влиянием внушения гадателя, человек действовал согласно с его предсказанием, хотя бы он даже был очень рад поступить иначе. Известное представление до такой степени завладевало мыслью, что получивший пророчество действительно исполнял его.
С этой точки зрения становится понятной влиятельная роль астрологов в средние века и почти до нашего времени. Если владетельные князья содержали придворных астрологов, которые по звездам должны были предсказывать судьбу, то это не было пустой формальностью. Астрологам верили, по их указаниям направляли дела, и гороскопы их оправдывались. Имеются точные исторические указания, что государи при исполнении своих супружеских обязанностей сообразовывались с мнением астрологов, назначавших наиболее благоприятное время для зачатия наследника престола.
Где царствует столь слепое доверие к искусству гадателя, там восприимчивость к внушению повышена до крайней степени, и нельзя удивляться тому, что гороскопы, составленные при рождении какого-нибудь принца, по отношению к разным частностям оказывались пророческими. Несомненно даже, что предполагаемое знание будущего может иметь значение внушения, действующего на всю жизнь, на все мысли и настроения человека. Если, например, ему была обещана победа в битве, то это воодушевляло не только вождя, но и все его войско; при предсказании поражения являлся обратный эффект и сообразно с этим на самом деле в результате случалась победа или поражение. И теперь мы нередко можем услышать: «От судьбы не уйдешь», а так как одинаковые причины имеют одинаковые последствия, то и теперешние гороскопы исполняются действуя как внушения.