Но можно, говорю, и эту краткую покаянную формулу свести к еще более краткой, к одному духовному сердечному деланию, в котором, однако, все предшествующие добродетели заключены вместе, как семечки в одном общем «сердечке» яблока.
r^r г 164 165
Об этом делании будет специальная речь впереди , и называется оно —
плачем.
С плача начинали и им кончали в своей жизни все великие отцы. Впрочем, потому-то они и велики, что плакали, будучи безгрешными, до конца жизни. Плач есть совершеннейшее из средств покаяния. Да и те отцы, которые предписывали телесные подвиги, не в них полагали силу, а в плаче. И действительно, только при плаче великие подвиги велики, а без него они — ничто. И наоборот, человек, не имеющий никаких подвигов, ни великих, ни малых, спасается плачем, хотя и не так скоро166, но однако же верно. «Скорби ума, — удостоверяет Исаак Сирин167,
— достаточно к тому, чтобы заменить всякое телесное делание». «Видел я, —
168
говорит еще другой наставник покаяния , — немощных душою и телом, которые ради множества согрешений своих покусились па подвиги, превосходившие их силу, но не могли их вынести. Я сказал им, что Бог судит о покаянии не по мере трудов, а по мере смирения».
Не ограничивает силу плача и количество грехов. Как бы грешен человек ни был, он имеет надежду на спасение. «Посмотри, что сделала блудница, — утешает еще иной Великий169, — слезами своими омыла она ноги Владыки (Лк. 7, 38). Плач омывает всякого от грехов...»
-331-
Кратко сказать, плач и сокрушение духа (в чем и состоит истинное раскаяние) есть то единственное условие, которое ставит Церковь грешнику на исповеди и которое одно только необходимо для прощения грехов и для приятия милости Божией. Этим не отрицаются подвиги, не уничтожаются епитимий — кто сильно сокрушается, не может не взять на себя подвигов, — а определяется покаянным трудам естественная мера и своя значимость.
О необходимости и превосходстве сокрушения и плача пред телесным деланием говорит св. Симеон Новый Богослов:
«Кто много нагрешил... и кто в небольшие впал погрешности... да явит покаяние, — и покаяние не то, которое объявляется словами или показывается постом, сухоядением, долулеганием и другими подобными лишениями телесными, хотя и это идет к делу, но которое бывает в сокрушении и болезновании души и сердца, каковое показал и пророк Давид, при всем том, что жил в мире и был обременен многими необходимыми заботами [Пс. 37, 7-9].
Что также сделал Манассия [2 Пар. 33, 12-13] и все другие, покаявшиеся после него, о коих знаешь и сам ты, как-то: Петр, верховный из апостолов [Мф. 26, 75], мытарь [Лк. 18, 13], разбойник [Лк. 23, 42], блудница [Лк. 7, 38]? И что приводить многих, — что сделал блудный сын, иж-дивший отцовское наследие с блудницами и мытарями [Лк. 15, 18-20, 21]? За какие дела все эти получили прощение грехов своих? За посты ли свои или бдения? За милостыни ли, розданные бедным, или за другой тяжелый для тела труд? Нет, не за это получили они прощение, а за искреннее раскаяние, за сокрушение и болезнование сердца, за слезы, излитые ими из глубины души, по причине осуждения их совестью своею.
Пришедши в чувство грехов своих, каждый из них осуждал, и окаявал себя, и плакал от души, и за это получал прощение грехов своих.
Это же самое бывает и теперь со всеми, прибегающими ко Христу с теплыми слезами и истинным покаянием. И ни пред кем из таковых не заключает и никогда не заключит человеколюбной утробы Своей благости человеколюбивый и всеблагий Господь»170.
«Знать, впрочем, надлежит, — прибавляет преподобный, — что для получения прощения грехов требуется не только искреннее от всей души раскаяние в них, но еще и -332-
твердое намерение не падать более в те же грехи и не возвращаться вспять [Лк. 9, 62]»171.
О действительности и благотворности покаянных слез говорят следующие случаи.
«Жил некто Викторин, — пишет св. Григорий Двое-слов, — который назывался и другим именем Эмилиана, достаточный человек; но так как при богатстве вещей преобладает греховность плоти, то он впал в некоторое преступление. Проникнутый размышлением о своей виновности, он сам восстал против самого себя, оставил в этом мире все и поступил в монастырь. В этом монастыре он показал такое смирение и такие подвиги покаяния, что все братия, которые там возрастали любовью к Богу, принуждены были презирать свою жизнь, когда видели его покаяние, ибо он со всем усердием души старался распять плоть, переломить собственную волю, потаенно молиться, омывать себя ежедневными слезами, желать себе презрения и страшиться почтения от