172
братии . Он привык вставать ранее всех братии на ночные бдения; и так как гора, на которой стоял монастырь, с одной стороны выдавалась, то он имел обыкновение выходить туда прежде бдений для того, чтобы тем свободнее ежедневно изнурять себя плачем покаяния, чем потаеннее было место. Но в одну ночь бодрствующий настоятель монастыря, увидев его тайно выходящего, тихо
173
пошел за ним издали. Увидев его в горной пещере простершегося на молитву, он хотел дождаться, когда тот встанет, чтобы узнать самую терпеливость его молитвы, как вдруг пролился с неба свет на того, кто лежал простертым на молитве. И такая ясность распространилась на том месте, что вся часть той стороны побелела от того света. Увидев это, настоятель испугался и ушел. И когда, по продолжительном времени, тот брат возвратился в монастырь, авва его [т. е. настоятель монастыря], чтобы узнать, сознавал ли он над собою пролия-ние такого света, старался выведать от него, говоря: "Где ты, брате, был?" Но он, думая, что может скрыться, отвечал, что он был в монастыре. Авва вынужден был сказать, что он видел. Но тот, видя, что открыт, сказал и то, что было тайною для аввы, присовокупляя: "Когда ты видел свет, нисходящий на меня с неба, тогда вместе приходил и глас, глаголющий: "Грех твой отпущен"». «И хотя всемогущий Бог мог и молча очистить грех его, — заканчивает -333-
рассказ святой, — однако же, издавая глас и осиявая светом, Он хотел примером Своего милосердия потрясти наши сердца к покаянию».
Один инок безмолвствовал в некотором монастыре, и молитва его постоянно состояла в следующем:
«Господи! Нет во мне страха Твоего. Пошли мне или тяжкий недуг, или напасть, чтобы хотя таким образом пришла окаянная душа моя в страх Твой. Знаю, что грехи мои сами по себе непростительны: много согрешил я пред Тобою, Владыко, согрешил много и тяжко; но ради милости Твоей, по святой воле Твоей, прости мне грех мой. Если же и этого не может быть, то помучь меня здесь, чтобы здешними муками была несколько ослаблена мука будущая. Начни казнить меня отселе, Владыко, казнить не в гневе Твоем, а в человеколюбии»174.
Брат провел целый год в строгом посте, молясь таким образом в сокрушении и смирении сердца. Между тем постоянно сопутствовала ему мысль: «Какое значение имеют слова Господа: блажени плачущие, яко тип утешатся (Мф. 5,4)?»
Однажды, когда брат, объятый печалью, по обычаю сидел на земле и плакал, напал на него тонкий сон. Явился к нему Христос-Спаситель, воззрел на него милостиво и сказал тихим голосом:
- Что с тобою? О чем ты плачешь? Брат отвечал Господу:
- Господи! Я пал! Явившийся сказал на это:
- Восстань!
- Не могу встать, — отвечал брат, сидя на земле, — если Ты не прострешь руки Твоей и не восставишь меня.
Господь простер руку и воздвиг его. Явившийся опять сказал тихо:
- Что ты плачешь? О чем скорбишь?
- Господи, как мне не плакать и не скорбеть, когда я столько прогневал Тебя? Тогда явившийся простер руку Свою, приложил ладонь к сердцу брата и,
погладив его сердце, сказал:
- Не скорби: Бог поможет тебе. Я уже не буду карать тебя, потому что ты сам наказал себя. Ради тебя Я пролил Кровь Мою, пролию и человеколюбие Мое на всякую душу, приносящую покаяние.
-334-
Брат, пришедши в себя по окончании видения, ощутил сердце свое исполненным радости и принял извещение, что Бог сотворил милость с ним. Прочее время своей жизни он провел в великом смирении, славословя Бога, и
-т 175
отошел к Богу в этом покаянном настроении .
Известно, что блудница Таисия сделалась преподобной в три года. Перенеся трехлетнюю епитимию в затворе, после говорила «преподобному Пафнутию, что, войдя в келью, она поставила пред очами своими грехи свои и они не отступали от нее, как дыхание от ноздрей. И подвижник ответил ей:
- Не за покаяние твое [т. е. не за подвиги сами по себе] оставил тебе Бог
176
грехи твои, но за мысль, которую ты имела» .
Другая Таисия, как мы видели выше*, (*См. прим. 93 к настоящему параграфу. — Прим, составителя.)
сделалась через сокрушение сердечное святою еще скорее: легла спать блудницей, а встала Христовой Невестой.