Во-вторых, как в числе братии моих есть и такие, которые имеют согрешения неисповеданные, то я хотел этим примером побудить их к исповеданию, без
47
которого никто не может получить прощения» .
Вообще, польза от исповедания грехов и помыслов очень большая.
«Душа, помышляющая об исповеди, удерживается ею от согрешений как бы уздою; ибо грехи, которые не исповедуем отцу, делаем уже как во тьме и без
48
страха» .
Исповедовать грехи и помыслы нужно не только, впрочем, пред духовным отцом, но и непосредственно перед Богом. И Церковь это заповедует, когда после молитв «на сон грядущим» прилагает и Исповедание грехов повседневное, начинающееся словами: «Исповедаю Тебе, Господу Богу моему и Творцу ... вся моя грехи, яже содеях во вся дни живота моего, и на всякий час, и в настоящее время, и в прешедшия дни и нощи, делом, словом, помышлением, объядением,
49
пиянством, тайноядением, празднословием, унынием, леностию» и прочее и прочее.
• Отсечение воли, или послушание в узком смысле
Отсечение воли у подвизающегося должно быть полное, беспрекословное, во всякой мелочи. Именно чрез такое послушание преимущественно приобретается
50 лг
дар прозорливости . У древних отцов оно простиралось даже до спрашивания позволения, чтобы выйти для удовлетворения естественных телесных потребностей.
Св. Иоанн Кассиан так описывает современную ему жизнь египетских общежитий в IV веке:
«Что касается до послушания, то младшие без ведома или позволения старца не только не смеют выходить из кельи, но не решаются самопроизвольно удовлетворять и общей естественной нужде. Поэтому все, что ни приказывает старец, они без всякого исследования спешат исполнить, как божеское повеление, так что иногда с полным доверием, усердием, без всякого колебания принимаются за исполнение невозможных приказаний и из уважения к своему старцу не думают о невозможности его приказания»51.
Готовность их идти на любое послушание, на какое только позовут, была удивительная.
«Сидя в своих кельях и занимаясь рукодельем и размышлением, — продолжаю выписывать из преп. Иоанна Кассиана, — как скоро услышат звук ударяющего в дверь, который зовет их на молитву или к какому-либо делу, то
-77-
каждый тотчас выходит из своей кельи, так что занимавшийся письмом бросает писать на том месте, где застанет призыв, не смея даже докончить начатой буквы, потому что они не столько пекутся о совершении дела и своей пользе, сколько о том, чтобы доказать свое послушание, которое они предпочитают не только рукоделию, чтению, молчанию, покою в келье, но даже всем добродетелям, так что они готовы претерпеть все невзгоды для того, чтобы только ни в чем не нарушить доброго послушания»52.
Так воспитывались те величайшие подвижники, которые заключали небо и землю, воскрешали мертвых, пророчествовали о будущем! Потому-то теперь среди нас и нет подобных людей в таком множестве, что нет той добродетели, посредством которой эти дары снискиваются. Диавол, зная о великой пользе и значении послушания, внушил культурному миру так построить свое общество, чтобы при воспитании его членов как можно больше было бы «свободы» для
«проявления личной индивидуальности», чтобы царствовало с малых лет в сердце ребенка своеволие, самочиние и полное непослушание...
Но продолжу свою речь о послушании древних отцов. Приведу примеры.
Вот, например, чудное повиновение Иоанна Фиваидского. Сам старец изумлялся его добродетели, которая его прославила на весь тогдашний мир и стяжала ему дар пророчества. Со стороны приходили видеть его подвиги, и старец для приходящих не раз испытывал Иоанна. Так, однажды «приказал ему выбросить за окно небольшую склянку с маслом, которая была только одна во всей Пустыне... Иоанн, мало думая, выбросил ее за окно, где она и разбилась. От исполнения сего приказания не могли удержать его ни несообразность приказания, ни нужда в склянке, ни немощь телесная, ни недостаток денег, на которые можно бы было купить новую, ни то, что в их пустыне, хотя бы и были деньги, ничего нельзя было купить.
Однажды еще другие братия хотели из примера Иоаннова научиться послушанию. Старец, призвав его, приказал скорее прикатить огромный камень, которого и много народа не могли сдвинуть с места. Иоанн с таким усердием стал напирать на камень, что от пота не только одежда его промокла, но и камень смочился. И принялся он за испол-
-78-
нение приказания со всем простосердечием и не думая о несбыточности его, ибо он был уверен, что старец ничего не может приказывать ненужного и