— Разбей сосуд, пусть мед весь вытечет. Он так и сделал.
— Собери опять мед. И это было сделано. Потом Антоний говорит ему:
— Собери мед в другой раз в раковину так, чтобы не было в нем никакого сору.
Еще велел ему Антоний целый день черпать воду и выливать на землю. В другой раз раздрал у него одежду и приказал сшить ее, и тот сшил снова.
Сей муж стяжал такое послушание, что ему дана была от Бога власть изгонять бесов.
Великий Антоний, видя, что старец ревностно подражает ему во всяком роде подвижничества, сказал ему:
— Смотри, брат! Если ты можешь ежедневно так подвизаться, то оставайся со мною.
— Может быть, ты покажешь мне со временем и больше что-нибудь, не знаю, — отвечал Павел, — но что доселе ты делал при мне, все это и я делаю легко.
На другой день после этого Антоний сказал Павлу:
— Во имя Господа, ты уже стал монахом. Уверившись наконец вполне, что раб Христов Павел,
хотя весьма прост и неучен, но совершен душою, блаженный и великий Антоний -96-
спустя несколько месяцев, при содействии благодати Божией, устроил ему особую келью, поприща за три или за четыре от своей, и сказал:
— Вот ты, при помощи Христовой, стал уже монахом. Живи теперь один, чтобы испытать искушение и от демонов.
Прожив год в уединении, Павел Препростой за высокое совершенство в добродетели подвижнической удостоился дара изгонять демонов и целить всякие болезни»111.
Не задаваясь столь высокими целями, как достижение совершенства, каждый спасающийся может, тем не менее, видеть на себе самую ощутительную пользу от послушания в виде непоколебимого мира и спокойствия души: как будто никаких и скорбей для него в мире не существует, и бранен бесовских никаких он не
испытывает... Немного уже было об этом сказано выше, приведу еще слова преп.
112
аввы Дорофея .
«Ничто не приносит такой пользы людям, как отсечение своей воли, и поистине от сего человек преуспевает более, нежели от всякой другой добродетели. И как человек, который идет путем, найдя на нем жезл и взяв его, с помощью этого жезла проходит большую часть пути своего, так бывает и с тем, кто идет путем отсечения своей воли. Ибо отсечением своей воли он приобретает беспристрастие, а от беспристрастия приходит, с помощью Божиею, и в совершенное бесстрастие. Можно и в краткое время отсечь десять хотений своих. И скажу вам, как это.
Положим, что кто-нибудь, пройдя небольшое расстояние, увидел что-либо и помысл говорит ему: "Посмотри туда". А он отвечает помыслу: "Истинно не стану смотреть", и отсекает свое хотение и не смотрит. Или встречает празднословящих между собою, и помысл говорит ему: "Скажи и ты такое-то слово", а он отсекает хотение свое и не говорит. Или говорит ему помысл: "Пойди, спроси повара, что он варит", а он не идет и отсекает хотение свое. Он видит что-нибудь, и помысл говорит ему: "Спроси, кто принес это", а он отсекает хотение свое и не спрашивает. Отсекая же таким образом свою волю, он приходит в навык отсекать ее и, начиная с малого, достигает того, что и в великом отсекает ее без труда и спокойно, и достигает наконец того, что вовсе не имеет своей воли, и что бы ни случилось, он бывает спокоен, как -будто исполнилось его собственное желание. И
тогда, как он не хочет исполнять свою волю, оказывается, что она всегда исполняется. Ибо кто не имеет своей собственной воли, для того все, что с ним ни случается, бывает согласно с его волею. Таким образом выходит, что он не имеет пристрастия, а от беспристрастия, как я сказал, приходит в бесстрастие. Видите ли, в какое преуспеяние, мало-помалу, приводит отсечение своей воли...
А вы не имеете опыта в несомненном послушании, оттого и не знаете покоя, от него происходящего.
Однажды я спросил старца авву Варсонофия: "Владыко, Писание говорит, что многими скорбми подобает нам внити в Царствие Небесное (Деян. 14, 22), а я вижу, что не имею никакой скорби. Что мне делать, чтобы не погубить своей души?" Потому что я не имел никакой печали. Если случалось мне иметь какой-нибудь помысл, то я брал дощечку и писал к старцу (когда я еще не служил ему, то вопрошал его письменно), и прежде чем я оканчивал писать, чувствовал уже облегчение и пользу: так велико было мое беспечалие и спокойствие. А я, не зная силы этой добродетели и слыша, что многими скорбми подобает нам внити в Царствие Небесное, боялся, что не имел скорби. И так, когда я объяснил это старцу, он отвечал мне: "Не скорби, тебе не о чем беспокоиться: каждый предавший себя в послушание отцам имеет такое беспечалие и покой"».
Для внимательных и разумных душ среди нашего крестьянства не было лучшего времени, чем эпоха крепостного права. Тяжко было оно для плоти, но доставляло великие утешения духу; не давало простора плотскому уму, но обостряло в высокой степени духовный разум. В частности, добродетель послушания находила тогда самое широкое применение и для желающих доставляла сладкие плоды. Тогда на опыте люди проходили аскетическое делание святых отцов и имели те же чувствования, какие испытывали и последние, конечно, если только трудились на помещиков и слушались своих господ ради Господа, а не из-под палки. То беспечалие, которое снискивает человек, отсекая свое смышление, и о котором говорил только что авва Дорофей, испытывали тогда и некоторые из дворовых, превратившихся по виду в бессознательную безличную «машину», — что с культурной точки зрения кажется ужасным и недостойным состоянием для человека! — а по душе являвшихся разумнее в тысячи раз своих повелителей.