Таким-то вот путем святые отцы достигли совершенства и сподобились великих даров Божиих, видения Божест--113-
венного света, чудотворения, дара пророчества, и этот путь они не оставляли до самой своей смерти8.
В нынешний век люди потеряли путь истины. Если они еще не обезумели окончательно в неверии, то боятся «покойников», «страшных» разговоров о смерти и тому подобного, в то время как надо бы, наоборот, все помышления свои на этом-то и сосредоточить. Почему так происходит? Потому, отвечает равноангельный Исаак Сирин9, что «сатана ненавидит этот помысл [о смерти] и всеми своими силами нападает, чтобы истребить его в человеке. И если бы можно было, отдал бы ему царство целого мира, только бы развлечением изгладить в уме человека таковой помысл. И если бы мог, как сказано, то сделал бы это охотно. Ибо знает льстец этот, что если помысл сей пребывает в человеке, то ум его стоит уже не на этой земле обольщения, и козни его к человеку не приближаются». Отсюда, по внушению диавольскому, в миру — непрерывные увеселения, балы, концерты, спектакли, чтобы человеку нельзя и некогда было одуматься, отсюда в литературе и искусстве — обоготворение страстей, отсюда даже в сухой науке — отрицательные учения о загробном мире или нелепые грезы о земном бессмертии, вроде танатологии проф. И. Мечникова.
Но в страшное и бесплодное положение попадает такой человек тогда, когда он, после издевок над «измышлениями попов», оказывается на смертном одре. Стоит только припомнить отчаянный крик Вольтера перед смертью, обращенный к врачу: «Заклинаю вас, помогите мне... Я отдам вам половину своего имущества, если вы продлите мою жизнь хотя на полгода; если же нет, то я пойду в ад, и вы последуете за мной туда же!»10
Жалкое состояние человека, грозившего при жизни своими сочинениями истребить христианство, а при смерти заговорившего об аде, в котором он теперь уже не сомневался!
Необходимость для спасающегося сего добродетельного делания <памятования смерти> открывается ясно из той пользы, которую он от него получает.
Польза эта состоит в следующем:
1. Память смерти приводит в благочиние внешние чувства человека11. Она не дает им расхищаться и держит как натянутую струнку.
Кто стяжал память смертную, тот не будет уже хохотать и смеяться бесстрашно в обществе12, как это принято у нас -114-
не только среди одной молодежи, не будет шутить и дурачиться13, того не заманишь на пиршества и к торжественным столам, уставленным кушаньями и бутылками14.
2. «Память смерти побуждает... к трудам и постоянным подвигам покаяния и к благодушному перенесению бесчестий», — говорит св. Иоанн Лествичник15. «Человек, — развивает эту мысль дальше преп. Симеон Новый Богослов, — всегда
находится в таком состоянии, как бы был повешен на крест и чувствовал во всей силе болезни и страдания крестной смерти, что и не попускает ему ни внимать чьему-либо лицу, ни думать о чести или бесчестии человеческих. От всей души почитая себя достойным всякого презрения и бесчестия, и внимания не обращает он на поношения и унижения, какие ему делают»16.
3. За этим естественно следует презрение к миру, и этим начинается в человеке всякое доброе движение, ведущее его к высшей духовной жизни. Он начинает входить в тайны Божий, о существовании которых люди и не подозревают и которые представить себе не в силах. Такой человек есть уже, по словам св. Исаака Сирина, «рожденный от Бога, и Святой Дух — кормитель его. Из лона Духа сосет он живоносную пищу, и к веселию своему обоняет воню Его»17.
В чем состоит делание сей добродетели, видно в главных чертах из приведенных в начале этого параграфа святоотеческих цитат18. Здесь необходимо сказать о границах этого делания и его существенных свойствах, отличных от подобных у еретиков и прелестников.
Начинается оно с простого, естественного помышления и представления подвизающегося об исходе своей души, об истязании, которое она должна претерпеть за свои грехи на мытарствах, о мучении, уготованном нераскаянным грешникам, о вечном осуждении... Это делание можно назвать плотским, телесным. Нудит себя человек часто помышлять обо всех этих вещах и размышляет о них, вот и все. Дело, следовательно, ограничивается его собственным произволением и его собственными мыслями, притом плачевного и горького свойства. Этого демоны еще не боятся, потому что делание сие непостоянно в человеке, но приходит и уходит и представляет собой, по-видимому, только принуждение ума и воображения удерживать внимание на некоторых предметах, и больше ничего. Бесам еще есть где разгулять--115-