Прежде, чем отвергать эту теорию, нужно доказать, что подобных фактов не было; а простое отрицание или неверие не уничтожает фактов, которые подтверждаются тремя свидетелями, наблюдавшими их в продолжение пяти лет, - людьми здравомыслящими, просвещёнными, которые всё это время вели себя и дела свои так, что заслужили уважение и доверие всех своих сограждан.
Вследствие всего этого я утверждаю, что явления спиритуализма в своей совокупности не требуют никаких дальнейших подтверждений. Они так же хорошо доказаны, как всякие другие факты в науке, и никакое отрицание не в состоянии опровергнуть их. Если бы противники спиритизма могли представить описание своих исследований столь же продолжительных и полных, как исследования его защитников; если б они могли открыть и объяснить подробно или как происходят эти явления, или каким образом все указанные нами в высшей степени рассудительные и способные люди были приведены с помощью обмана к твёрдому убеждению, что они были свидетелями действительных явлений, и если бы при этом они могли доказать справедливость своей теории, - тогда только, но не раньше, спиритам необходимо было бы представить новые подтверждения фактов, достаточно реальных и неоспоримых, чтоб убедить каждого честного и терпеливого исследователя.
Принимая во внимание все эти свидетельства и доводы, мы считаем себя в праве сказать, что спиритуалистические факты, а вместе с ними и спиритуалистическая теория - как единственная, вполне удовлетворительно объясняющая их - имеют в настоящее время совершенно прочное основание».
9) Виктор Гюго: “Reviews of Reviews” за ноябрь 1893 г. поместил статью Октава Узана, озаглавленную: «Разговоры и мнения Виктора Гюго». Содержание этой статьи почерпнуто из дневника сына Виктора Гюго, Франца, который он вёл во время изгнания своего отца. Из этой статьи мы видим, что во дни изгнанья Виктора Гюго призрак, называемый «Белой женщиной», часто посещал морской берег и вообще всю местность, прилегающую к Марин-террасе; почти каждую ночь странствовал он по самой террасе, вследствие чего на стене, отделявшей её от моря, поместили большой чёрный крест. Автор дневника говорит:
«Легковерные люди слепо верят во всё таинственное, скептики, напротив, вполне отрицают его, великие же умы относятся серьёзно к необъяснимому, к неведомому; они не говорят ни да, как легковерные, ни нет, как скептики; они ждут и присматриваются».
Много странного пришлось видеть и слышать Виктору Гюго. В его комнатах раздавались непонятные звуки, слышались стуки в стене. Иногда, без малейшего ветра, бумаги сами собою передвигались по столу. Карл и Франц Гюго слышали те же звуки из соседней комнаты. Раз ночью г-жа Гюго проснулась в темноте, хотя она отлично помнила, что, ложась спать, она не погасила свечки, -спрашивается, кто же потушил её? 22 февраля Виктор Гюго случайно вошёл поздно вечером в залу, два окна которой выходили на улицу. Камин был погашен, ламп и свечей на столе не было, прислуга вся спала; затем он прошёл в свою комнату, лёг и заснул. В ту же ночь в два часа вернулись домой.
Карл и Франц Гюго, и с удивлением увидели, что зала освещена и не только топившимся камином, а на столько ярко, что казалось, как будто зажжены ещё и канделябры. Крайне пораженные, они хотели отворить дверь, ведущую в залу, но она оказалась запертою.
При этом случае в Journal de f'Exil» (дневник изгнания) впервые упоминается о столоверчении. Карл Гюго, удивлённый столь необычайным явлением, попробовал вопрошать стол. Дух, проявившийся на первом сеансе, назвался «Белой женщиной» и объявил, что о дальнейшем он сообщит не иначе, как только на улице в три часа утра. Виктор Гюго, кому это было сказано, не отличаясь храбростью, нашёл, что время и место свидания крайне неудачно выбраны, и остался дома; остальные члены семьи последовали его примеру. Ночью, когда Виктор Гюго ещё сидел, по своему обыкновению, за своим письменным столом, вдруг раздался сильный звонок; мгновенно он вспомнил о «Белой женщине» и, посмотрев на часы, убедился, что было ровно три часа утра. «Привидения очень пунктуальны»! воскликнул он и с этих пор стал ощущать некоторое волнение, ему сделалось как-то не по себе. Приводим следующий отрывок из его разговора с близкими.
Виктор Гюго. Прежде я мог спокойно спать, теперь же при наступлении темноты я чувствую некоторый страх; просыпаюсь ночью не иначе, как с очень неприятной дрожью во всём теле. В спальне не редко слышу стучащих духов, а иногда и такие громкие звуки (он сильно стукнул по столу). Два месяца тому назад, когда «Белая женщина» ещё не бросала нам своего портрета, я не испытывал ничего подобного, теперь же, признаюсь, познакомился с чувством ужаса.
Г-жа Виктор Гюго. Ты всегда был таким. Когда умер Саксен-Кобург и к тебе вошла его огорченная мать с отчаянными рыданиями, ты так испугался её, что в продолжение двух недель не мог оставаться один при наступлении ночи; точно также преследовало тебя твое видение, когда ты писал «Последний день осуждённого»: ты долго не мог избавиться от образа старой женщины, явившейся, по твоему представлению, во сне осуждённому.
Огюст Ванери. Всё это превышает мое понимание, я думал, что мы вступили в эпоху зрелости ума, а оказывается, что мы ещё немного отошли от средневековых фантазий?
Виктор Гюго. Конечно, мир находится ещё в младенчестве; человечество не может довольствоваться одной философией, не может обходиться без откровений. Истины, добытые человеком, должны быть подтверждены Богом. Прошло пятнадцать лет с тех пор, как я познакомился с явлениями столоверчения и написал о них книгу, которую наша дочь так настоятельно просит меня издать, с изложением подтверждающих её явлений. Почти все великие люди имели откровения. У Сократа был свой гений-хранитель. Зороастр, - говорить он сам, - имел особенную способность наглядно различать добро от зла. Шекспир видел призраков. Через сто лет может быть скажут, что моя книга о столоверчении внушена мне призраком, являвшимся на Марин-террасе.
10) Философ Шеллинг говорит, что умственное прозрение дано не всем людям, но лишь немногим избранным; это специальная способность философствования. Шеллинг презрительно отзывается о «болтунах», не понимающих высших истин философии. «По истине непонятно, - восклицает он, - какое дело может быть у философии с неспособностью. Гораздо лучше изолировать философию от всех, могущих приходить к ней обычным путём; её следует отделить от обыкновенного знания. Философия начинается там, где оканчивается обыкновенное знание. Высшие истины науки не могут быть доказаны, их можно только прозреть; кто не способен к этому, для того доказательства бесполезны и к нему можно чувствовать только сожаление». (Neue Zeitschrift für speculative Physik, II, 34).
11) A.M. Бутлеров, профессор Казанского университета («Спиритический метод в области психофизиологии», СПб. 1885 г.), говорит: «Я веду речь о внетелесном, продолжающемся существовании человека, - о человеке, как звене духовного мира, вера в существование которого была почти потеряна интеллигентным большинством, а теперь начинает возвращаться к нам снова, твёрдо опираясь на реальное знание (стр. 34). С моей точки зрения, людям верующим и людям науки и знания, горячо принимающим
к сердцу нравственное развитие и совершенствование людей не на одних словах, а на самом деле, нет причины и повода враждовать между собою. Но, к сожалению, запросы, требования, системы и теории перемешались и перепутались до того, что невозможно различить лагерей, и в общей свалке борющиеся зачастую бьют своих, принимая их за врагов.
Действительно, мы часто видим, как сберегатели общественных, умственных и нравственных интересов оказываются не распознавшими своего возникающего пособника (т.е. спиритизма) и, преследуя его, сами наносят, к сожалению, удары тому делу, которое мнят защищать. Вред подобной слепой борьбы, идущей на руку противникам, очевиден; но борьба эта и тщетна, потому что является в сущности преследованием фактов. (Буткевич, стр. 104, 105).