Где-то в это же время, может быть, на несколько десятилетий ранее, в Англии судья Генри Филдинг (он же известный писатель – Филдинг) организовал сыскную полицию: дюжина его помощников была не только снабжена пистолетами, но и одета в красные жилеты, служащие опознавательными знаками (видимо, это была первая форма полицейских). На посту шефа английской сыскной полиции Генри Филдинга сменил его сводный брат Джон. Он был слепым, но, как свидетельствует история (а может быть, легенда), к концу жизни по голосу мог опознавать более 2500 преступников.
Примерно в те же годы некий американский бондарь случайно был вовлечен в расследование убийства. Используя природную интуицию и склонность к дедуктивному мышлению, он раскрыл преступление. На следующее утро он проснулся великим детективом государства, в котором, как меланхолично сообщает тот же Ю. Торвальд, самая сильная полиция в Чикаго насчитывала всего лишь одиннадцать в высшей степени сомнительных сотрудников. Этот бондарь не упустил своего шанса и основал первое в истории Национальное сыскное агентство, дав ему свое имя. Звали же его Аллан Пинкертон [5] .
И хотя именно с фамилиями Видока, Филдинга, Пинкертона историки связывают возникновение профессиональной криминальной полиции, появление криминалистов по своей основной профессии, нельзя не восстановить отечественный «приоритет» в этом деле. Как упоминает Р.С. Белкин, еще в 1741 году вор-рецидивист Ванька Каин (кличка Ивана Осипова) подал в Сыскной приказ челобитную с просьбой принять его в службу «для сыску и поимки» 32 преступников, перечисленных в челобитной. «Просьба его, – пишет Р.С. Белкин, – была удовлетворена, и он занимался «доносительством» до конца 1740-х годов, когда обнаружилось, что Каин параллельно с «доносительством» сам совершал преступления в сговоре с чиновниками полиции и Сыскного приказа… Время было суровое, шутить императрица Елизавета Петровна не умела, и Ваньке Каину был вынесен смертный приговор, замененный затем наказанием кнутом, вырезанием ноздрей, клеймением и ссылкой в тяжелую работу» [6] .
Делая краткий исторический экскурс возникновения профессиональной криминальной полиции, я не случайно обратил внимание не только на феноменальную зрительную память Эжена Видока, такую же феноменальную слуховую память Джона Филдинга, на «полицейские парады», но и на то, что Ванька Каин в конце своего славного пути был клеймен.
Дело в том, что перед любой криминальной полицией, перед любым «сыском и поимкой» всегда возникала, да и возникает в настоящее время в качестве первостепенной задача отождествления лица либо как совершившего раскрываемое преступление, либо как уже совершавшего преступления ранее.
Долгие годы эти задачи решались либо с помощью описания разыскиваемого преступника («а лет ему от роду 20. А ростом он мал, грудь широкая, одна рука короче другой, глаза голубые, волосы рыжие, на щеке бородавка, на лбу другая» – так описан «злой еретик» Гришка Отрепьев в «Борисе Годунове» Пушкина), либо таким «душевным» способом, как клеймение, позволяющим безошибочно распознавать то лицо, которое ранее, так сказать, «привлекалось» (вспомним хотя бы лилию на роскошном плече Миледи из «Трех мушкетеров»).
Очевидно, что эти способы отождествления были либо крайне неточны, либо крайне негуманны. Профессиональная криминальная полиция в просвещенном XIX веке удовлетвориться ими не могла. И вот тогда-то возник первый научный метод отождествления личности.
Здесь вновь необходимо краткое отступление. Как (выше мы говорили, в связи с чем) возникает любая наука?
«Процесс образования научных дисциплин, – писал известный философ П.В. Копнин, – носит конкретно-исторический характер; длительное время система знаний развивается внутри какой-либо науки, а потом ее связи с другими теоретическими системами, входящими в нее, ослабевают, и сама она внутренне разрастается, вырабатывает свой язык и метод и, таким образом, становится самостоятельной областью знания, получает свое имя» [7] .