Именно таким же образом возникала и наука криминалистика. Как уже отмечалось, длительное время система знаний о расследовании преступлений развивалась внутри науки уголовного процесса, но затем общественная потребность обусловила возникновение уже научного метода, «не вписывающегося» в науку уголовного процесса, и народившаяся наука впоследствии получила свое имя (о чем скажем чуть позже).
Летом 1879 года мелкий чиновник Парижской полиции Альфонс Бертильон, заполняя многочисленные карточки на преступников с указанием примет, которые никак не могли помочь их установлению (рост низкий, волосы черные и т. д.) «Ай да, бумага! По этим приметам немудрено будет вам отыскать Дубровского. Да кто же не среднего роста, у кого не русые волосы, не прямой нос, да не карие глаза! Бьюсь об заклад, три часа сряду будешь говорить с самим Дубровским, а не догадаешься, с кем бог тебя свел. Нечего сказать, умные головушки приказные», – справедливо возмутился Кирилла Петрович, выслушав «приметы Владимира Дубровского, составленные по сказкам бывших его дворовых людей»), вдруг понял, что естествознание дает возможность безошибочно отличать одного преступника от другого по соотношению между собой частей человеческого тела.
Ю. Торвальд пишет, что А. Бертильон потом признавался, что эта идея родилась у него от сознания полнейшей бессмысленности своей работы и одновременно из воспоминаний детства о работе своего отца и деда (отец его был профессором, а дед – известным математиком и естествоиспытателем). Так родился первый научный антропометрический метод расследования преступлений, именуемый по фамилии его создателя бертильонажем.
Суть его сводится к обоснованному положению о том, что размеры костей взрослого человека всю жизнь остаются неизменными и что если вероятность совпадения роста людей представляет соотношение 4:1, то рост плюс еще одно измерение, например, длина тела до пояса, уменьшает вероятность совпадения до 16:1. Если же сделать 11 измерений и зафиксировать их в карточке преступника, то по теории вероятности шанс найти одного человека с такими же данными будет 1 на 4 с лишним миллиона; если же воспользоваться 14 измерениями, то этот шанс снизится на 1 к 286 с лишним миллионов.
Так родился первый, весьма трудоемкий, не очень, может быть, совершенный, но научный метод расследования, родилась наука криминалистика. Как в любой науке, в ней есть свои герои и мученики.
В то время, когда Бертильон в Париже измерял и фотографировал преступников, служащий британской администрации в Индии Вильям Хершель писал письмо: «С этим прилагаю работу о новом методе идентификации личности. Он заключается в отпечатках указательного и среднего пальцев правой руки с использованием обычной штемпельной краски».
В это же время шотландец Генри Фулд в письме из Японии сообщал: «Я рассматривал несколько найденных в Японии черепков глиняных сосудов и обратил внимание на некоторые отпечатки пальцев, которые, видимо, возникли, когда глина была еще мягкой. Сравнение этих отпечатков со вновь сделанными побудило меня заняться этой проблемой. Рисунок линии кожи не изменяется в течение всей жизни и может лучше фотографии служить средством идентификации».
В те же годы поисками путей идентификации занимались Фрэнсис Гальтон в Лондоне, Эдвард Генри в Калькутте, Жан Вучетич в Аргентине. Последнего хочется вспомнить отдельно. Вучетич – одна из самых трагических фигур из числа пионеров криминалистики. Создав и внедрив в практику полиции Аргентины и других южноамериканских государств дактилоскопический метод идентификации личности, он умер в глубокой бедности, за несколько лет до смерти в припадке ярости уничтожив рукопись последней своей работы «Всеобщая теория идентификации».
Несомненно, метод дактилоскопической идентификации был не только значительно проще и точнее «бертильонажа» (в этой связи скажем только, что по научно обоснованным выкладкам Ф. Гамильтона вероятность совпадения отпечатков десяти пальцев одного человека с отпечатками десяти пальцев другого человека невероятно мала, более того, практически невозможна, ибо составляет соотношение 1: 64 000 000 000), но и давал следователям возможность идентифицировать человека по следам пальцев рук, обнаруживаемых на месте происшествия, в высшей степени объективно доказывая его присутствие в определенном месте.