Например, если эмигрант уехал в середине 1990-х, он уверен, что у нас до сих пор по улицам ездят на шестистотых мерседесах лысые мускулистые юноши в тренировочных штанах и малиновых пиджаках. А если эмигрант уехал в 1970-х, он свято убеждён, что КГБ держит под контролем всех, имеющих отношение к литературе.
Так вот. Всё это — понятно, простительно и даже привычно. Покоробили меня вовсе не устаревшие факты. Покоробила меня сама ситуация, когда кто-то даёт России отрицательную оценку.
Ведь что это вообще такое — оценки?
Оценки — это инструмент управления. Некие виртуальные газ и тормоз, с помощью которых мы можем управлять людьми.
Хорошая оценка — похвала — она же «пряник» — это газ. Если человек движется в нужном нам направлении, мы его хвалим.
Плохая оценка — порицание — оно же кнут — это тормоз. Если человек делает что-то нам неприятное, мы его ругаем.
Теперь вопрос на засыпку. Когда мы должны позволять кому бы то ни было управлять собой?
Очевидно, только в тех случаях, когда мы не знаем дороги. Ну, например, мы посещаем занятия по джиу-джитсу. Самим нам весьма тяжело понять — правильно ли мы выполняем технику. Поэтому нам на помощь приходит тренер — ставит хорошую оценку, когда мы выполняем технику верно, и ставит плохую оценку, когда мы косячим. Так происходит процесс обучения.
А должны ли мы позволять управлять собой другим людям — которые не являются нашими учителями? Смешной вопрос, правда? Ну, мы же — не животные? Зачем нам нужно, чтобы нами кто-то управлял?
Очевидно, не существует разумных причин, по которым мы должны позволять другим людям командовать нами.
Классический пример. Одна подруга говорит другой — «да, Ань, что-то тебя разнесло конкретно».
Вопрос. Зачем нужно было Ане получать этот удар кнутом (плохую оценку) от подруги? Может быть, Аня — мазохистка, и ей приятно, когда её бьют? Или, возможно, Аня — рабыня, и у неё нет иного выбора, кроме как терпеть удары от госпожи? С какой целью Аня это слушает?
Ответ. Потому что Аню долго и последовательно к этому приучали. Ведь как проходит классическое детство?
Ребёнка постоянно оценивают. Хорошо ли он себя ведёт, хорошо ли он учится, хорошо ли он выглядит. Причём взрослые ведут себя с ребёнком так, как будто их право оценивать его — нечто естественное и само собой разумеющееся.
Родителей можно понять. Им же нужно как-то управлять ребёнком, верно? А оценки — это весьма удобный способ управления. Ну, как с лошадью. Говоришь «Тпру» — лошадь останавливается. Говоришь «Но» — идёт дальше.
Только, вот незадача, ребёнок-то вырастает. А привычка прислушиваться к командам — остаётся. И уже ко взрослому человеку может подойти любой прохожий и отдать команду — «Тпру!». Или «Но!». И взрослый, что характерно, послушается.
На этом, кстати, основана реклама разных дезодорантов. Ведь какой смысл рекламного послания, если смотреть в корень? «Ты должна нравиться всем, поэтому, будь любезна, не потей и пахни фиалками». Где здесь ложь? Ложь в словах — «ты должна нравиться всем». С какого это хлора женщина должна нравиться именно всем? Она что — занимает настолько низкую ступень в иерархии, что должна всем угождать?
Ещё пример. Фраза «мне не нравится Ваша розовая кофточка» — это, на самом деле, приказ. Который можно перефразировать так: «Ты неправильно оделась, исправь ошибку». И на этот приказ может быть только два ответа.
Первый ответ — «да, господин, сейчас всё исправлю». И второй ответ — «а чего это ты тут раскомандовался?».
Как полагаете, какой ответ выберет нормальный взрослый человек?
Опыт показывает, что нормальный взрослый человек скорее выберет вариант «сейчас всё исправлю». Потому что так его выдрессировали.
Получается забавно. Если мы отдадим знакомому прямой приказ — «начиная с сегодняшнего дня я запрещаю тебе питаться в МакДоналдсе» — он воспримет его просто как шутку — даже не как оскорбление. Отдавать прямые приказы знакомым — это что-то за гранью добра и зла.
А вот если мы отдадим приказ косвенный — «что-то ты, Антоха, растолстел как морж» — нашему знакомому и в голову не придёт задаться вопросом — а чего это мы его оцениваем? Подразумевается, что у знакомых есть право оценивать.
Подведу итог.
Оценка — положительная или отрицательная — это средство управления.
При этом положительные оценки, в принципе, относительно здоровое явление. Мы вполне можем двигаться своим путём и жрать при этом выдаваемые нам пряники.
А вот отрицательные оценки — это прямое вмешательство в наши дела. У нас должна быть веская причина, чтобы позволять кому бы то ни было хлестать нас кнутом.
Так вот. Когда обитатели других стран говорят «В России плохо то-то и то-то» они, по сути, указывают России, что ей делать. Однако Россия не является колонией Запада. И Россия — не червонец, чтобы всем нравиться.
Другой вопрос, что практически всех нас с детства приучали прислушиваться к чужому мнению и чужим оценкам. И опытные манипуляторы с успехом могут пользоваться этой нашей слабостью — вести себя так, как будто они имеют полное право нас оценивать.
Удовольствия после смерти
Забавное противоречие всплыло. С одной стороны, для меня, как для метасатаниста, существует только этот мир. И я, в общем, практически уверен, что с моей смертью лично для меня всё закончится.
С другой стороны, для меня далеко не безразлично, что станет после моей смерти с человечеством вообще и с моими близкими в частности. Ну, например, было бы здорово, чтобы люди могли встретиться со своим Создателем не только в фантастических фильмах.
Казалось бы — что-то не так, ага?
Как я уже не раз писал, настоящий сатанист (в моём понимании этого слова), заботится только о себе и больше ни о ком. Так какое же мне дело, будет ли расти трава после меня?
На самом деле, если смотреть в корень, между гедонизмом и заботой об отдалённом будущем нет никакого противоречия.
Вспомним старый анекдот про грузина, которого принимали в коммунисты.
— Товарищ Думбадзе! Готовы ли Вы, вступая в ряды КПСС, отказаться от употребления алкоголя, от курения и от прочих вредных привычек?
— Гатов!
— Готовы ли Вы держать на высоте свой моральный облик — воздержаться от посещений ресторанов, перестать играть в карты, а с женщинами поддерживать исключительно товарищеские отношения?
— Гатов!
— Готовы ли Вы при необходимости отдать свою жизнь за Дело Ильича?
— Канечна, гатов! Зачэм мнэ такая жызн?
Так вот, коллеги. Для этого жизнерадостного жителя юга инстинкт самосохранения — это всего лишь один из инстинктов. Важный инстинкт, но далеко не единственный.
Вот давайте представим себе некого идеального эгоиста. Как полагаете — может ли он совершить самоубийство ради удовольствия?
На мой взгляд, вполне. Ну, допустим, я легко могу себе представить эгоиста, который пьёт вино, хотя врачи строго запрещают ему это делать. То есть, по сути, совершает самоубийство. Точнее, размен. Получает удовольствие от вина и теряет какое-то время жизни.
И — вот что важно — труе эгоист живёт Здесь и Сейчас. Поэтому в его организме спорят вовсе не Смерть и Вино. В его организме спорят Вино и Мысли о Смерти.
Понимаете? Вино — вот оно — присутствует. Бурлит в венах. А смерть — ну когда она ещё будет? И вино выигрывает.
Примерно так может получить по заднице Очень Важная Персона, оставшаяся по недоразумению без охраны. Потому что её противник — пусть он слаб, пьян и безоружен — присутствует прямо сейчас. А вот охрана, какой бы многочисленной она ни была, в данный момент существует только в воплях потерпевшего.