Сейчас меняется и характер работы. Все уже стало насквозь пропитано политикой, во всякой мелочи нашей жизни — во всем политика. Докатилось это до самых низов деревни, и поэтому невозможно ничего делать, не упираясь в политические вопросы. Поэтому стихийно и неизбежно на ликпунктах также вводится час политграмоты. Работа, ведущаяся с матерями, связывается также с политикой. Нет такого уголка просветительной работы, который бы не был связан с политикой. Правда, тут есть некоторые трудности. Берешь букварь и читаешь: «Паша пахала», — и все возмущаются: «А где же колхоз?!» Или говорится о рабочем — и все возмущаются: «А где же соцсоревнование?!» Госиздат вопит: «Что же делать? У нас старые буквари, соцсоревнования в них нет, колхоза нет — вы буквари не хотите брать», — и начинают составлять вкладки.
Политикой пропитываются сейчас все стороны жизни, Приходится пересмотреть и программу первой ступени, еще больше — программы школ крестьянской молодежи. Теперь нет уже школ крестьянской молодежи — они уже получили новое «крещение» — школы колхозной молодежи. Не в названии, конечно, дело, но оно отражает известное устремление, необходимость все органически связать с политическими вопросами, — и все вопросы обязательно связываются с политикой. Мы знаем, что в разгар революции буквари наши сразу приняли политический характер; тогда в них писали: «Мы не рабы, рабы не мы». Потом «рабов» вытеснили опять «Даша», «Паша», «Маша». Теперь, как и во время первых лет революции, все проникнуто политикой — и иначе и быть не может. Это другое коренное изменение…
Теперь вопрос о руководстве. Как велось руководство раньше? Много шкафов стоит в Наркомпросе, а там много лежит подшитых бумаг (правда, теперь никто в них не разберется). Вот хорошо написанные резолюции, направленные в губернии, из губерний — в уезды, а из уездов — в села. Это можно сказать не только о Наркомпросе, но и о всех наших органах просвещения. Хороших резолюций много, но все же нет сейчас того руководства, которого требует жизнь. Жизнь требует живого, непосредственного руководства. Вот, например, вопрос: как работать с сезонниками, которые приходят в совхоз, — не только со строителями, а и с сельскохозяйственными сезонниками: косарями, огородниками и пр.? Какая-нибудь работа с ними ведется? Не ведется, а должна вестись. И вот давай руководство сейчас, как вести работу с сезонными сельскохозяйственными рабочими! Где, в какой резолюции об этом сказано? Искать некогда: руководство нужно немедленное.
Другой вопрос — кажется, такой простой вопрос — о кооперации. Сколько уже об этом говорили, а как организует кооперация потребителя? Вот у нас было недавно заседание Политпросветкома, и слушали мы доклад товарища из потребительской кооперации: столько-то отчислено на ликвидацию неграмотности, столько-то — на покупку книг и т. д. Все это очень хорошо, но как вы организовали потребителя? Говорят, надо иметь руководство. А дело не ждет: встает вопрос во весь рост о Новой организации потребителя.
Вот, я помню, как мне пришлось жить в Швейцарии во время войны и приходилось хозяйничать около газовки, около которой целый «женский интернационал» хозяйничал и где попутно обсуждались разные вопросы. Вот однажды и говорят: «Вы читали объявление, что по вторникам и субботам просят не есть мяса, так как с мясом затруднения?» А я пошла как раз и купила мясо, потому что лавки были открыты. Но ведь было объявление, что мяса не покупать. Я тогда спрашиваю: «Как же будут проверять, по квартирам что ли будут ходить?» — «Ну кто же, — заметила хозяйка, жена сапожника, — если написано, что есть затруднение с мясом, будет покупать, разве какой-нибудь иностранец-буржуй, а ни один рабочий мяса есть не станет». Вот это называется «организованный потребитель»! А у нас на этот счет как? Пошел разговор, что перец появился, — вали полтора кило перца. А что делает потребительская кооперация? Потребкооперация «отчисляет» столько-то процентов на ликвидацию неграмотности. Дело хорошее, но как она должна оповещать потребителя, как должна влиять на спрос, как должна культурно работать с потребителем, — как это она делает, насколько втягивает в это дело массу? Да неизвестно! Где найти руководство? Писать резолюции? Но ведь их теперь никто читать не будет!
Жизнь выдвигает такой способ руководства. Возьмем Саратов. Задумали там крестьянский университет. Когда мне первый раз стали говорить об этом, я сказала: «Ну саратовцы все выдумывают!» А теперь, послушав, что товарищи рассказывают про крестьянский университет, и, вдумавшись в этот вопрос, я вижу, что создана новая форма руководства. Что же делают в Саратове? Пишут книжки по актуальным вопросам текущей политики: социалистическая реконструкция промышленности, кооперативный план Ленина, колхозное строительство и т. д., — к этим книжкам приложены конспекты лекций, при этом указано, как работать с разными слоями населения, как прорабатывать тот или другой вопрос с колхозниками, с беднотой, с женской аудиторией и т. д. Такие книжки крестьянский университет рассылает в адреса учителей, политпросветчиков, агрономов, ветеринаров, техников — тех, что живут на селе, — мобилизует их и говорит: «Вот через столько-то месяцев приедет комиссия, будет проверять, и тогда — пожалуйте зачет, что вы из книжки усвоили и что вы по этой книжке сделали». Метод получается немножко военный: посылают книжку — учи ее, читай и по ней работай. Мне приходилось получать письма от саратовских учителей, которые мне писали: «Кому вы это дело народного просвещения отдали? Как учитель тут может жить? Не считаются с ним, заставляют учить одно, другое и третье». Но масса требует знаний. Надо, чтобы все понимали, что такое социалистическая реконструкция промышленности, в чем состоит кооперативный план Ленина. Может быть, это не по сердцу всем работникам. Есть известная часть, которая не захвачена этим общим энтузиазмом, которая не понимает задач момента. Но приходится идти в ногу с жизнью, и в этих требованиях нет ничего противоестественного и нет особого зажима. Ведь мы же требуем для преподавания во второй ступени известного обязательного минимума, и для того, чтобы преподавать в школе I ступени, тоже требуется определенная сумма знаний. Так что" требование известной суммы знаний от культурных работников вообще обычно. Тут форма только другая. Но тут что характерно? Что руководство дается не книжное, а непосредственное.