Конечно, так жить дальше невозможно, и уже осенью 1928 г., после летнего перерыва, В. Н. Яковлева поставила со всей категоричностью на Коллегии Наркомпроса вопрос о необходимости перейти на другие методы работы. Но можно было говорить об этом в узком кругу, а широко это дело не проходило. Этот план перестройки работы очень долго мариновался в разных комиссиях и очень медленно продвигался вперед (не по вине Наркомпроса). Товарищи с мест помнят, что за зиму 1928/29 г. уже был разговор в Наркомпросе и был разговор на местах о необходимости перестройки работы, но дальше разговоров это не шло в силу целого ряда объективных причин, и только с этой осени мы подходим к коренной реорганизации Наркомпроса.
Целевая установка этой реорганизации — прекратить тот разнобой, который существует. Но, товарищи, я хотела бы обратить внимание на одну сторону. Как бы мы ни рассаживались, как бы мы ни перетасовывали главки, на место одних создавали другие, другие бы наклеивали ярлычки на них, — дело не изменится, если мы не будем учиться у жизни и не перевоспитаем самих себя. Вот в этом основное. Это мертвый, который хватает живого, он, конечно, хватает и каждого из нас. Нам надо методы работы тоже изменить. Нам надо целый ряд вопросов обсуждать совместно с массой, с активом, в разных комбинациях, новую основу надо еще создать. Хотя мы и разбили старую бюрократическую машину, как мы ее между собой называли, но бюрократизм — вещь чрезвычайно живучая, и он может и при новой конструкции возникнуть, если мы характера работы не изменим.
В каком направлении надо изменять характер работы, в каком направлении надо себя перевоспитывать? Мне кажется, что чрезвычайно важно выделять постоянно ряд вопросов, требующих общего обсуждения. Важно не то, чтобы бригады организовывались где-то в стороне от общей работы. У нас бывало так: работают бригады, а целые отделы не знают даже, как бригада работает и что она делает. Важнейшую работу делает бригада, а отдельные отделы и представления не имеют о ее работе и ее существовании. Ездит инспектор, потом делает доклад в организационно-плановом отделе, а остальные лишь случайно узнают о тех громадных выводах, которые можно сделать из того или другого обследования. Это все пережитки старого, когда при составлении контрольных цифр вдруг забывается, что на свете существует библиотечное дело. Это пережиток старого, который в каждом из нас еще сидит. И вот тут надо научиться совместной работе. Надо посмотреть, как мы строим нашу работу, достаточно ли мы все идем нога в ногу, потому что от спаянности, от сплоченности, от единства целей, которые перед нами стоят, зависит успешность нашей работы.
Это я говорю о Наркомпросе в порядке самокритики, но это относится не только к Наркомпросу, это относится и ко всем органам народного образования. Возьмем крайоно. Вот мы проводили библиотечный поход. Ну, знаете, этот библиотечный поход прямо был иллюстрацией того, какой у нас разнобой. Непременно все зарятся на помещение библиотек. Студентов надо устраивать — вали, выбрасывай книги в мусорную яму: тут у нас будет помещение «на ять», студенты будут довольны и будут хвалить нас. Надо помещение для школы — вали к черту библиотеки: к чему библиотеки?! Сейчас в центре дня стоит вопрос о школе: школа или детский клуб? Нельзя же так, товарищи. Необходима какая-то плановость в работе и спаянность в работе самих краевых отделов народного образования. Если в краевом отделе работники, которые работают по соцвосовской линии, по детской линии, не заинтересованы в том, что делается по линии взрослых или что делается по линии профподготовки, то эта работа будет разнобойная — это будет Тришкин кафтан, это будет однобоко. Мы думаем, что наше дело у нас поправится, если мы наших инспекторов перекрестим в «интегральных инспекторов». Но если наши инспектора получат новую кличку, но будут смотреть только в одну сторону, то это будут не «интегральные инспектора», а инспектора, слепые на один глаз, которые не будут замечать необходимости увязки между собой всех видов просветительной работы.