Таким образом, в акте творения в человека было не просто «вложено» внутреннее опытное ве́дение всех тварных начал мира. Он сам был носителем гармонии этих начал и, созерцая эту гармонию в себе, мог осуществлять ее в окружающем мире. Поэтому после грехопадения, когда внутренняя гармония тварных начал была разрушена, пострадал не только сам человек, но и весь окружающий мир (см.: Рим. 8:20).
Для управления миром человек целенаправленно поставлен в центр вселенского бытия. В иерархии тварных существ у него особое положение. Человек – это дух, который облечен плотью, но с плотью не умирает. Этим он отличается от других видов духов: ангелов – духов бесплотных и бессмертных, и животных – духов плотских и смертных, умирающих вместе с плотью (см.: Еккл. 3:21). В этом смысле человек – универсальное существо.
Способы рассмотрения человеческой природы
Поскольку все многообразие творения принадлежит двум мирам – вещественному и духовному, то соответственно и в природе человека, объединившей в себе эти начала, различаются две составляющие: тело, относящееся к вещественному миру, и душа, принадлежащая к миру невидимому. Такое двухчастное понимание природы человека как состоящей из тела и души именуется дихотомией.[77] Наряду с этим в святоотеческих творениях часто встречается и трехчастное рассмотрение природы человека, называемое трихотомией.[78] В этом случае человеческая природа рассматривается как состоящая из тела, души и духа. Если при дихотомическом описании дух мыслится как высшая часть души, устремленная к Богу, то при трихотомическом дух рассматривается как отдельная высшая часть человеческой природы.
Подобные подходы к описанию природы человека наметились еще в дохристианскую эпоху. Однако в содержательном плане основные категории были плохо определены. Демокрит, по свидетельству Аристотеля, полагал, что дух и душа – это одно и то же, Анаксагор отличал дух (ум) от души. Сократ и Платон уверенно различали понятия духа (λογικός – разумная душа) и души (ἄλογος ψυχή – неразумная душа). Дух считался в человеке бессмертным, а душа – смертной.
В учении святых отцов между дихотомическим и трихотомическим описаниями человека нет противоречия. В истории Православной Церкви никогда не было спора между «дихотомистами» и «трихотомистами». Более того, часто в творениях одного и того же святого (начиная с апостола Павла) имеются как двухчастные, так и трехчастные описания человека (см.: 1 Кор. 6:20, и 1 Фес. 5:23). Это говорит о том, что указанное различие в рассмотрении человеческой природы носит, прежде всего, методологический характер. В Священном Предании Церкви та или иная схема предпочитается в зависимости от возникшего вопроса. Если для ответа достаточно двухчастного описания человека (например, в нравственных рассуждениях: Не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? (Мф. 6:25)), то оно и использовалось, если же требовалось более тонкое различение и пояснение (например, при опровержении ереси Аполлинария), то применялась трехчастная схема. В Средние века данный методологический принцип в общем виде сформулировал Уильям Оккам: Не умножай сущностей без необходимости. То есть для объяснения или ответа на какой-либо вопрос не нужно привлекать избыточное количество понятий, их должно быть ровно столько, чтобы ответ был правильным и ясным.
Следует заметить, что любая методологическая схема не охватывает всей полноты человеческой природы, но лишь выделяет важные для данного подхода структурные элементы. Ни одна антропологическая схема не способна изобразить человека как целостность.
Многие православные педагоги и психологи отдают предпочтение трехчастному описанию человеческой природы и порой тяготеют к чрезмерной онтологизации такой схемы, отчего утрачивается характерное для святоотеческих творений целомудрие (целостное восприятие) в рассмотрении человека и возможность более глубокого изучения его бытия.