Сам Будда выразил бы свое Учение иным способом, если бы Он жил в VI в. н.э., а не в VI в. до н.э. – и это не потому, что Дхарма, или Истина, которую Ему надо было проповедовать, была бы другой, но потому что те, кого надо было учить, прошли бы 12-вековой путь исторического, практического, умственного и духовного развития и имели бы не только больший запас понятий и способностей их выражения, но также другую умственную направленность с другими проблемами и перспективами и другими методами их разрешения.
Те, кто слепо верит в слова, а также те, для кого историческая давность важнее, чем Истина, никогда не поймут этого. Они будут обвинять поздние буддийские школы в отходе от Будды, хотя в действительности они "отошли" только от обусловленных временем представлений современников Будды и их последователей.
Духовное столь же невозможно "зафиксировать", как и живое. Когда прекращается рост, не остается ничего, кроме мертвых останков. Мы можем сохранить мумифицированные тела в качестве исторических экспонатов, но жизнь этому не поддается. Таким образом, если в наших поисках истины мы не опираемся на фактическое свидетельство истории, то это не потому, что мы сомневаемся в формальной истинности или даже правдивости намерений со стороны тех, кто сохранил и передал эти формы, а потому, что мы считаем, что формы, созданные тысячелетия назад, нельзя принимать без разбора, дабы не причинить серьезный вред нашему складу ума. Даже самая лучшая пища, если ее долго хранить, становится ядом. То же самое с пищей духовной. Истину нельзя "перенять", ее все время надо открывать заново. Для того чтобы сохранить ее духовную питательность, следует все время менять формы ее выражения. Таков закон духовного роста, из которого вытекает необходимость переживать одну и ту же истину всегда в обновленной форме и развивать, распространять не столько результаты, сколько методы, посредством которых мы получаем знание и переживаем Реальность.
Если этот процесс духовного роста повторяется или переживается каждой личностью, то это означает не только то, что эта личность становится связующим звеном между прошлым и настоящим, но также и то, что прошлое оживает и омолаживается в настоящем переживании и преобразовывается в зародыш творческой потенциальности будущего. Таким образом, история заново формируется в настоящей жизни, становится частью нашего бытия, а не просто объектом изучения или поклонения, который в отрыве от своего происхождения и органических, условий роста утратил бы свою основную ценность.
Как только мы поймем этот естественный рост, мы прекратим определять различные фазы как "правильные" или "неправильные", "ценные" или "бесполезные"; мы должны будем: прийти к выводу, что видоизменения одной и той же темы или: "мотива" подчеркивают самими своими контрастами общий, фактор, самую суть их основы.
Основная природа дерева, например, никак не ограничивается его корнями, стволом, ветвями, побегами, листьями, цветами или плодами. Действительная природа дерева заключается в органическом развитии и взаимосвязи всех этих частей, т.е. в целостности его пространственного и временного развития.
Подобным же образом следует понять, что основная природа Буддизма находится не в замкнутых мирах абстрактной мысли, не в догме, освященной древностью, но исключительно в его развитии во времени и пространстве, в безмерности его движения и его развертывания, в его всеобъемлющем влиянии: на жизнь во всех ее аспектах, короче – в его универсальности.
7. УНИВЕРСАЛЬНАЯ ПОЗИЦИЯ МАХАЯНЫ
И ИДЕАЛ БОДХИСАТТВЫ
Универсальность Буддизма, выражаемая прежде всего в обширности религиозных и философских школ, была возведена до сознательного принципа Махаяной, Великой Колесницей, которая была достаточно велика, чтобы признать различие всех школ и идеалов как необходимость для выражения различных темпераментов и уровней понимания.
Это стало возможным благодаря возникновению идеала Бодхисаттвы, поместившему образ Будды как воплощение высшей реализации в центр религиозной жизни. И каким бы путем ни определялась реальность или нереальность мира, или отношение к духовному опыту, или состояние освобождения, его предел (нирвана), одно было всегда верным: это то, что состояние Совершенства, Просветление, Буддовость, было достигнуто человеком и что это открывает для каждого возможность, достичь этого состояния тем же путем. В этом пункте все школы Буддизма были едины.
Этот путь, однако, не является уходом от мира, но преодолением его посредством роста Мудрости (праджня), активной любви (майтри), сострадания или милосердия, ведущего к братству через внутреннее участие в радостях и страданиях других (каруна, мудита) и через спокойствие, равностность (упекша) по отношению к собственному счастью или горю. Этот путь был ярко проиллюстрирован бесчисленными формами существования Самого Будды (до Его последнего воплощения в качестве Гаутамы Шакьямуни), как рассказано об этом в Джатаках – историях Его предыдущих рождений.
Даже если мы не захотим признать историческую ценность этих историй, тем не менее они показывают позицию ранних буддистов и их представления о пути развития Полностью Просветленного Существа.
В Типитаке (санскр. Трипитака), каноническом писании палийского Буддизма, известном как Тхеравада, или "Учение Старших монахов", которое превалирует в странах Индокитая и Шри Ланки, упоминаются три вида освобожденных людей, которые различаются следующим образом: во-первых, святой, Арахан (Архат), который преодолел страсти и иллюзию эготизма, но не обладает всеобъемлющим знанием и всепроникающим сознанием Совершенного Пробуждения (что могло бы позволить ему привести бесчисленные живые существа к этому возвышенному состоянию, а не добиваться освобождения для себя одного); во-вторых, Молчащий Пробужденный, или Паччекабуддха (Пратьекабудда), который обрел знание Будды, но не способность сообщить его другим; и, наконец, Саммасамбуддха, или Истинно Просветленный Будда (Самьяксамбудда), который является не только святым, мудрецом, пробужденным, но Совершенным, тем, кто стал цельным, завершенным в себе самом, т.е. таким, в ком все духовные и физические способности доведены до Совершенства, до зрелости, до состояния совершенной гармонии, чье сознание объемлет бесконечность Вселенной. Его нельзя больше отождествлять с рамками его индивидуальной личности, его индивидуальным характером и существованием; о нем по праву говорят, что "нет ничего, чем можно было бы его измерить, нет слов, чтобы описать его" (Аттхан-гатасса на паманам аттхи йена нам вадджу там тасса на 'ттхи'; "Сутта-Нипата", 1076).
По-видимому, первоначально слова Архат, Пратьекабудда и Самьяксамбудда обозначали просто типы людей или состояние, которого они достигали. Но поскольку, согласно буддийской точке зрения, человек не "сотворен" раз и навсегда с определенным набором предрасположенностей или с устойчивым характером, но является каждый раз тем, что он делает из себя сам, знание этих трех возможностей неизбежно приводит к формированию трех идеалов; и с этой точки зрения не может быть сомнений, что самым высоким идеалом является Истинно Просветленный. Поскольку это давало возможность переправить бесчисленные живые существа через темный океан этого эфемерного мира рождения и смерти (сансара) к сияющему берегу Освобождения, то появилось название Махаяна (Великая Колесница), тогда как другие идеалы (особенно идеал Архата), которые были сосредоточены на личном Освобождении, были названы Хинаяной (Малая Колесница).
Термины Хинаяна и Махаяна впервые появились на свет во время Собора под руководством царя Канишки в I в. н.э., когда представители различных школ обсуждали различные идеалы и пути Освобождения. И здесь идеал Махаяны оказался единственным, способным навести мосты между различными буддийскими школами. Поэтому нет ничего удивительного в том, что большинство присутствовавших на этом Соборе предпочли Махаяну и что небольшие группы, избравшие Хинаяну, вскоре исчезли (как школа).