"Высокочтимый, почему вы это сделали? Я пришел сюда как вор. Теперь, когда вы это сделали, когда выбросили то, что было желанным для меня, и подарили то, что я намеревался украсть, мое желание исчезло, и воровство стало бессмысленным и бесполезным".
Гуру ответил: "Все, чем я владею, следует разделить с другими. Ешь и пей, и бери все, что тебе нравится, чтобы тебе не нужно было воровать".
Вор был так глубоко поражен великодушием и добротой Гуру, что спросил его об Учении. Но Нагарджуна знал, что, хотя стремление его искренно, ум его еще не созрел для того, чтобы понять его учение. Поэтому он сказал:
"Вообрази все желаемые тобой вещи рогами, выросшими у тебя на голове (т.е. нереальными и бесполезными). Если ты будешь мыслить подобным образом, то увидишь свет, словно исходящий от изумруда". (Эта фраза имеет своим происхождением хорошо известную санскритскую метафору про "рога у зайца", которая применялась для обозначения вымысла или нереальности).
С этими словами он бросил горсть драгоценных камней в угол хижины, посадил перед ней ученика и оставил его в медитации.
Прежний вор усердно занялся медитацией, и когда его вера стала так же велика, как и его простота, он последовал словам Гуру буквально – и вот! – на его голове начали вырастать рога!
Сначала он обрадовался своему успеху и наполнился радостью и довольством, но вскоре с ужасом заметил, что рога продолжают расти, и, наконец, стали такими тяжелыми, что он не мог двигаться, не ударяясь о стены и вещи вокруг себя. Чем больше он беспокоился, тем становилось хуже. Так что от его прежней гордости и бодрости не осталось и следа, и когда через двенадцать лет Гуру вернулся и спросил ученика, как он себя чувствует, тот ответил Учителю, что ему очень плохо.
Но Нагарджуна рассмеялся и сказал:
"Так же, как ты стал несчастен всего лишь вообразив рога на голове, точно так же все живые существа теряют свое счастье, цепляясь за ложные воображаемые предметы и считая их реальными.
Все формы жизни и все объекты страсти подобны облакам. Но даже рождение, жизнь и смерть не властны над теми, чье сердце чисто и свободно от заблуждений. Если ты можешь смотреть на все богатство в мире, как на нереальное, и нежеланное, и обременительное – точно так же, как на воображаемые рога на своей голове, то тогда ты освободишься от круговорота смерти и перерождения".
И тогда пелена спала с глаз ученика, и так как он увидел "пустоту" всех вещей, его страсти и миражи исчезли, а вместе с ними и рога на его голове. Он достиг сиддхи – совершенства святого, и впоследствии его стали называть Гуру Нагабодхи – преемник Нагарджуны.
Другим Сиддхом, имя которого связано с Гуру Нагарджуной, был брахман Вьяли. Как и Нагарджуна, он был страстным алхимиком, пытавшимся найти "эликсир жизни" – амриту. Он потратил всю свою жизнь на безуспешные опыты со всеми видами дорогостоящих веществ, и в конце концов почувствовал такое отвращение к этим занятиям, что выбросил свою книгу с формулами в Ганг и покинул место своей бесплодной работы, став нищим.
Но случилось так, что, когда он пришел в другой город, спустившись далеко вниз по Гангу, некая куртизанка, купавшаяся в реке, подобрала книгу и принесла ее ему. Это возродило его былую страсть, и он снова принялся за работу, так как куртизанка превратилась для него в источник вдохновения. Но его эксперименты как и прежде были безуспешны, пока однажды куртизанка, готовившая ему пищу, не капнула случайно соком одной специи в его алхимическую смесь – и вот то, чего ученый брахман не мог достичь за 14 лет упорного труда, свершилось руками невежественной женщины низшей касты.
Символический характер этой истории ясен. Сущность жизни и природы, тайна бессмертия не могут быть обнаружены чисто интеллектуально и посредством эгоистичного желания, но только лишь путем прикосновения невыхолощенной жизни: спонтанности Интуиции.
Дальше не без юмора рассказывается о том, как брахман, который был явно не подготовлен к этому неожиданному удару судьбы, заперся с этим сокровищем в одиночестве, не желая поделиться им с кем-либо и не желая, чтобы узнали о его тайне. Он поселился на вершине недоступной скалы, которая возвышалась посреди страшной трясины.
Там он и сидел со своим "эликсиром жизни" – узник своего эгоизма – подобно Фафнеру, великану скандинавской мифологии, который стал драконом, чтобы охранять сокровище, из-за которого он убил своего брата, после того, как они добыли его у богов!
Но Нагарджуна, исполненный идеала Бодхисаттвы, желал приобрести знание об этом драгоценном эликсире ради блага всех тех, кто в нем нуждался. Используя свою магическую силу, он сумел найти этого отшельника и убедить его поделиться тайной.
Подробности этой истории, в которой элементы народной фантазии и юмора перемешаны с мистической символикой и воспоминаниями об исторических личностях, не столь важны. Важно то, что тибетская рукопись, в которой сохранилась эта история, упоминает ртуть как одну из наиболее важных субстанций, использовавшихся брахманом в его экспериментах. Это доказывает связь с древней алхимической традицией Египта и Греции, которая считала ртуть тесно связанной с "перво-материей".
3. МАНИ, ДРАГОЦЕННОСТЬ УМА
КАК "ФИЛОСОФСКИЙ КАМЕНЬ" И "ПЕРВО-МАТЕРИЯ"
На мистическом языке алхимии ртуть отождествляется с "перво-материей", но в этом случае имеется в виду вовсе не металл, а "Меркурий философов", который был сущностью или душой ртути, освобожденного от четырех элементов Аристотеля: "земли", "воды", "огня" и "воздуха" или, вернее, от тех качеств, которые они представляют и в которых открывается нам материальный мир.
Для буддиста эти четыре элемента, или элементарные качества (махабхута), хорошо известны как твердый, жидкий, газообразный и лучистый принципы; иными словами, это качества инерции, сцепления, распространения и вибрации как характеристики четырех основных состояний вещества, в которых перед нами предстает материальный мир.
Не может быть никаких сомнений относительно источника, из которого в греческую философию пришла идея и определение этих четырех элементов. А если мы вспомним, что проблемой алхимика было удаление из объектов его опыта элементов "земли", "воды", "огня" и "воздуха", то мы не можем не вспомнить при этом "Кеваддха-Сутту" в "Дигха-Никайе" Палийского Канона, где та же самая проблема, а именно – растворение материальных элементов – беспокоит ум монаха, который в состоянии дхьяны, или медитативного транса, странствует по всем небесным мирам, не находя решения.
В конце концов он приходит к Будде и задает ему этот странный вопрос:
"Где же приходит конец земле, воде, огню и воздуху? Где полностью уничтожаются эти четыре элемента?"
И Будда отвечает: "Не так, о монах, этот вопрос должен быть задан, а так: где же эти элементы не находят опоры? – А ответ таков: в невидимом, бесконечном и лучезарном сознании (виннянам анидассанам анантам саббато пабхам); там ни земля, ни вода, ни огонь, ни воздух не могут найти опоры (еттха апо ча патхави теджо вайо на гаддхати)".
Термин "анидассанам" (невидимый, невоспринимаемый) напоминает тот факт, что сознание, раздробляясь и проявляясь внешне, вступает в видимый мир, воплощается, сгущается в материальную форму, которую мы называем нашим телом и которая в действительности является видимым выражением нашего прошлого сознания, результатом (випака), следствием предшествующих формообразующих состояний сознания.
"Виннянам анидассанам", следовательно, можно понимать только как сознание в его цельной чистоте, не разделенное и не расколотое на двойственность субъекта и объекта. Буддхагхоша, автор "Висуддхимагга", объявляет это сознание тождественным с Нирваной. Термин "анантам" подтверждает эту идею, потому что сознание может быть бесконечным только тогда, когда оно не ограничено объектами, когда оно преодолело двойственность "я" и "не-я". Чистота этого состояния сознания подчеркивается также выражением "саббато паббхам": излучающееся во все стороны, пронизывающее все светом (бодхи). Иными словами: это сознание в состоянии Просветления (Самбодхи).