ВАДЖРА В ТРЕХ СТАДИЯХ СВОЕГО РАЗВЕРТЫВАНИЯ
Однако главная идея ваджры заключается в чистоте, лучезарности и неразрушимости Мысли Просветления (Бодхичитта). Хотя алмаз может явить все цвета, по своей собственной природе он бесцветен. Этот факт (как мы видели в истории Гуру Канканапы) позволяет увидеть в алмазе символ того самого трансцендентального состояния Шуньяты, которое представляет собой отсутствие всяких умозрительных определений и условий и которое описано Буддой как "Нерожденное, Невозникшее, Несозданное и Неоформленное", потому что его невозможно определить никакими положительными качествами, хотя оно и присутствует всегда и повсюду. Такова суть вышеупомянутой "Алмазной Сутры" и основа Алмазной Колесницы.
Взаимосвязь между высшим и обычным состоянием сознания сравнивается некоторыми школами алхимии с взаимосвязью между алмазом и обычным куском угля. Нельзя вообразить большего контраста, и все же и тот и другой состоят из одного и того же химического элемента – углерода. Это символически указывает на фундаментальное единство всех веществ и внутренне присущую им способность к трансформации.
Для алхимика, который был убежден в глубокой аналогии между материальным и нематериальным миром и в единообразии законов природы и законов духа, эта способность к трансформации имела универсальный смысл. Его можно было применить и к неорганической форме материи, и к органическим формам жизни, и в равной степени к психическим силам, которые пронизывают и то, и другое.
Таким образом, эта чудесная сила трансформации выходит далеко за рамки того, что могла себе представить толпа в качестве "философского камня", который, как предполагалось, исполняет все желания (даже глупые!), или Эликсира Жизни, обеспечивающего бесконечную продолжительность земной жизни. Тот, кто переживает эту трансформацию, больше не имеет желаний, и продление земной жизни не имеет значения для того, кто уже живет в бессмертии.
Это снова и снова подчеркивается в историях Сиддхов. Все приобретенное посредством чудесных сил теряет в момент обретения всякий интерес для практикующего адепта, потому что он уже перерос мирские цели, которые делают желанным достижения могущества. В этом случае, как и в большинстве других, не цель оправдывает средства, а средства оправдывают цель, преобразуя ее в высший Плод.
Некий грабитель, который для приобретения непобедимого волшебного меча прибег к суровой практике медитации, не смог воспользоваться этим мечом, когда добыл его, потому что практика медитации преобразила злодея в святого.
Сходное отношение к обретенному могуществу характерно и для Гуру Нагарджуны. Он добыл Эликсир Жизни (амрита) у себялюбивого отшельника по имени Вьяли, однако не стал использовать его для продления своей жизни во плоти, а передал Эликсир своим ученикам. Когда над его страной нависла беда, Гуру решил пожертвовать жизнью ради своих ближних.
Его главный ученик, царь Салабандха, пытался отговорить его от этой жертвы, но Гуру ответил: "Все рожденное должно умереть, все составное должно разложиться, все земные цели – преходящи. Как можно радоваться им? Иди же и прими Эликсир Жизни!" Но царь ответил: "Я могу принять его только вместе с моим Гуру. Если Гуру не остается, чем же амрита поможет мне? Какая ценность у жизни без духовного руководителя?" И когда Гуру, который пожертвовал всем, чем он обладал, отдал, как последний дар, свое тело, царь умер у ног своего Гуру.
Мудрец использует Эликсир Жизни не для того, чтобы продлить жизнь тела, а для достижения более высокого уровня бытия, где нет ни следа страха смерти. Тот, кто использовал бы его только для продления своего физического существования, умер бы изнутри и продолжал бы существовать только как живой труп. В руках себялюбца даже Эликсир жизни превращается в яд, как истина в устах глупца обращается в ложь, а добродетель узколобого – в фанатизм.
Однако тот, кто нашел философский камень, сияющую драгоценность (мани), Просветленный Ум (бодхичитта) в своем собственном сердце, преобразует свое смертное сознание в бессмертное, постигает бесконечное в конечном и обращает Сансару в Нирвану – таково учение Алмазной Колесницы.
5. МЫСЛЬ И МАТЕРИЯ
Чтобы найти драгоценность (мани) – символ высочайшей ценности внутри нашего сознания, нам нужно более внимательно рассмотреть природу нашего сознания, как описано в канонических текстах буддизма. Первая строфа "Дхаммапады" – самого популярного собрания стихов Палийского Канона – начинается словами: "Все явления обусловлены сознанием, управляются и творятся сознанием". В менее известном европейцам, но более углубленном учении "Абхидхаммы", наиболее ранней попытке систематического изложения буддийской философии и психологии, мир рассматривается исключительно с точки зрения феноменологии сознания.
Сам Будда уже определил, что мир – это лишь то, что представляется как мир в нашем сознании, не вдаваясь в проблему объективной реальности. Однако хотя он отрицал понятие субстанции, это не следует понимать как коренное противопоставление психическим функциям, даже когда Он говорит о материальных или физических состояниях, а скорее как о внутренней и внешней форме проявления одного и того же процесса, который представлял для Него интерес только постольку, поскольку он относился к области прямого опыта и касался живой индивидуальности, т.е. процесса осознания.
"Истинно говорю я вам, что внутри этого самого тела, хотя оно и смертно, и не велико ростом, но осознает и наделено умом, находится мир, и возрастание его, и убывание его, и путь, ведущий к уходу от него ("Ангуттара-Никайя", II, "Саньютта-Никайя", I)".
Вследствие такого психологического подхода буддисты исследуют не сущность материи, а только сущность чувственного восприятия и переживания, которые создают в нас представления о материи.
"Вопрос о сущности так называемых внешних явлений не предрешается: остается возможным, что чувственное и духовное, являющиеся хотя и коррелятами, несводимы одно на другое, но имеют общий источник. Во всяком случае, и у древних схоластиков, согласно теории кармы, внешний мир, как мы видели, входит в состав личности". (О. Розенберг, 1991, с. 148).
Таким образом, Буддизм избегает дилеммы дуализма, согласно которой разум и материя проявляются как случайно объединенные частности, к их взаимоотношение должно быть особо обусловлено. Поэтому мы согласны с Розенбергом, что термин "рупа" в этой связи не следует переводить как "материя" или принцип материальности, но скорее как "чувственное", что включает концепцию материи с психологической точки зрения, не устанавливая двойственного принципа, в котором материя становится абсолютной противоположностью ума (нама), "безотносительно к тому, рассматриваем ли мы его как объект физики или как объект психического анализа", – указывает Розенберг.