Родство пяти скандх (рупа, ведана, санджня, санскара, виджняна) пяти качествам сознания Просветленного и их соответствующим Мудростям уже раскрыло фундаментальный принцип: высшие качества потенциально содержатся в низших, подобно цветку в семени.
Таким образом, добро и зло, священное и профаническое, чувственное и духовное, мирское и запредельное, неведенье и Просветление, сансара и нирвана и т.п. – не абсолютные противоположности или понятия полностью отличных категорий, а две стороны одной и той же Реальности.
6. ПЯТЬ ДХЬЯНИ-БУДД И ПЯТЬ МУДРОСТЕЙ
Таким образом, от мира в целом не отворачиваются и не рассматривают его как несовместимую противоположность, а скорее как мост, ведущий от обычного временного мира чувственного восприятия к царству вневременного Знания – путь, ведущий по ту сторону этого мира, не через презрение и отрицание, а через очищение и сублимацию условий и качеств нашего настоящего существования.
С точки зрения пяти совокупностей (скандх) или аспектов индивидуального существования это означает, как мы уже видели, что на пути в процессе Просветления элементы чувственного (рупа), эмоций (ведана), восприятия (санджня), элементы-двигатели активной кармообразующей формации (санскары) и сознание (виджняна) преобразуются в соответствующие качества Просветленного сознания (бодхичитта).
Путем узнавания и реализации универсального закона (дхарма) узкое ограниченное эго индивидуального сознания перерастает в состояние космического сознания, представленного фигурой Вайрочаны, "Лучезарного", "Светоносного" (тиб. рНам-пар сНанг-мДзад). В то же время элементы индивидуального тела превращаются в универсальное тело, где потенциально присутствуют формы всех вещей, которые осознаются согласно их собственной природе в виде проявлений Великой Пустоты (шуньята) сознанием Зерцалоподобной Мудрости, которая отражает формы всех вещей, не касаясь их и не увлекаясь ими, и не приходя от них в движение.
Этот аспект представлен образом Акшобхьи – "Неизменного" (ми-бсКьодпа). В качестве знака его непоколебимой стойкой природы он касается земли (бхумиспарша-мудра) указательным пальцем правой руки, так как земля есть символ неизменности, твердости, конкретности, оформленности. Он также един с Мудростью Великого Зеркала, которая есть "праджня" Акшобхьи, Мудрость которого так же неотделима от него, как Божественная Мать (тиб. Юм) Лочана, "Видящая", которая обнимает его. Ее тибетское имя – "Глаз Будды" (санс-рГьяс сПьян-ма). Она – воплощение Великой Полной Пустоты, в которой вещи не "существуют" и не "не-существуют", в которой вещи появляются, хотя и невозможно сказать, внутри они или снаружи зеркала.
Подобным же образом чувство, направленное на себя, преобразуется в чувство для других, в сострадание ко всему, что живет, через Мудрость Равного содержания, воплощенную в образе Ратнасамбхавы (тиб. рин-чхен аБьунг-гНас) – "Источник Драгоценностей", а именно источник появления Трех Драгоценностей (триратна) в мире: Будды, Дхармы и Сангхи. Ратнасамбхава также касается земли правой рукой, но она у него повернута наоборот, ладонью наружу, в мудре отдачи (дана-мудра), как бы раздавая дары. Он даровал миру три драгоценные вещи, в которых Мудрость Шуньяты Акшобхьи или отсутствия эго становится основой тождества со всеми живыми существами. Поэтому он нераздельно слит со своей "праджней" – "Уравновешивающей Мудростью", обнимающей его, в виде Божественной Матери – Мамаки. Ее имя указывает на то, что она рассматривает все существа как собственных детей, т.е. как сущностно тождественных с ней.
Это чувство тождества или идентичности, родившееся из Знания внутреннего единства, есть, как говорит "Виджняпти-матра-сиддхи Шастра", особая основа (ашрайя) Различающего Знания (пратьявекшана-джняна). И только на этой основе с полным сознанием великого единства можно посвятить себя достоверному знанию частностей без потери из поля зрения общих связей.
Отсюда приходим к тому, что чувственное восприятие и интеллектуальное различение превращаются в запредельную способность внутреннего видения и духовного различения в практике медитации, которая является специальной функцией Дхьяни-Будды Амитабхи, "Бесконечного Света" (тиб. Од-дПаг-мед) или "Бесконечной Яви" (сНанг-ва мТха-йай). Его руки покоятся в мудре медитации (дхьяна). Он един с Мудростью Различительного Ясного Видения, его "праджней", обнимающей его, в форме Божественной Матери Пандаравасини (тиб. Гос-дКар-мо) – "Белой Мантии".
В "Джнянасиддхи" Индрабхути сказано, что эта Мудрость называется "пратьявекшана-джняна", так как она чиста с самого начала, несотворенна, самосветящаяся и всепроникающая. Это определение показывает, что мы имеем дело здесь не с интеллектом, а с чистым интуитивным ясным познанием, не нарушаемым логическими или умственными определениями. В палийских канонических текстах выражение "паччавеккхананяна" также связывается с пониманием медитации как "ретроспективного знания", в котором вызывается память духовных образов, впечатлений и переживаний.
И если поэтому мы называем Мудрость Амитабхи "аналитической" в противоположность "рефлексивной (отражательной)" Мудрости Великого Зеркала (Зерцалоподобной Мудрости) и "равносодержательной (синтетической)" Мудрости Равного Тождества, то здесь термины "аналитическая", "различительная", "исследуемая", которыми обычно переводится понятие "пратьявекшана", не означают постижения, доведенного до логического абсурда феноменального мира путем философского или научного анализа. Неудовлетворительность таких методов была осознана еще Буддой, из-за чего он и отвергал метафизические спекуляции мистиков и философов своего времени – факт, приведший некоторых индологов нынешнего века к заключению, что Буддизм есть чисто интеллектуальная доктрина без какой-либо метафизической основы. Если познакомиться со схоластической литературой древней Индии, то утверждение, будто это учение было чуждо метафизики, окажется неверным.
"Буддизм отвергает эти вопросы не потому, что они метафизические, а потому, что с метафизической же точки зрения самого Будды ответить на них не представляется возможным" (О. Розенберг, с. 58).
Розенберг объясняет тот факт, что европейские авторы с такой настойчивостью обсуждали наличие метафизики в раннем Буддизме тем, что, с одной стороны, христианские миссионеры в своих работах непроизвольно, а иногда и вполне намеренно подчеркивали отсутствие метафизики в Буддизме, чтобы показать несовершенство его как религиозной системы, и что, с другой стороны, отсутствие метафизики в современных научных концепциях Вселенной, с помощью которых представлялось привести Буддизм в гармонию с ними, рассматривалось как весьма положительное.
"Нельзя забывать, что начало исследования Буддизма в Европе совпало с упадком метафизической философии и возникновением материалистических систем" (Там же).
Будда, конечно, не был врагом логического мышления, которым он в действительности с успехом пользовался, но он понимал его ограниченность и потому подчеркивал то, что выходит за его пределы: прямое, непосредственное распознавание, духовное видение (дхьяна), превосходящее любую рациональность (витарка-вичара). Это и выражено образом Амитабхи и его "праджней" в чистом, незапятнанном одеянии интуиции.
На основе такого видения направленность эго, которое обусловлено кармой, превращается в свободную от кармы активность святого, Будды или Бодхисаттвы, чья жизнь управляется больше не желаниями или привязанностями, а вселенским состраданием. Такой подход воплощен в образе Амогхасиддхи (тиб. Дон-йод груб-па), "Реализующего Цель". Его "праджня" – Всесовершающая Мудрость в форме Божественной Матери Тары (тиб. сГрол-ма) – "Спасительницы", с которой он нераздельно связан, в то время как сам он дарит благословение всем живым существам мудрой бесстрашия (абхайя-мудра).