— Я к вашим услугам, товарищ генерал.
— И еще вот что: я не собираюсь вас пугать, да и вы не из робких, но советую вам соблюдать осторожность. Есть все основания считать этого человека очень опасным, а ведь вы знаете его в лицо. Уже была попытка устранить арестованную, о которой я вам говорил, и она панически боится Яна, даже считая, что он — в тюрьме.
Козинский с любопытством посмотрел на генерала.
— Как, уже после ее ареста?
— Да, при ней была сиделка, так она в момент ареста пыталась отравить раненую морфием. Видимо, боятся ее показаний.
— Я учту, товарищ генерал, но элемент риска только увеличивает интерес.
— Не ждал от вас другого ответа. Итак, готовьтесь. Вас уведомят, когда все будет налажено с собранием. А на днях мы с вами съездим к главному хирургу. — И генерал опять с удовольствием почувствовал не слишком крепкое, но энергичное пожатие сухой и теплой руки.
6. УСПЕХИ И НЕУДАЧИ
Майор Петренко, уже не молодой, очень опытный работник, был слегка обижен возложенным на него заданием, которое казалось ему мало перспективным. В стране насчитывается более двухсот частных рентгеновских кабинетов, а зарегистрированы далеко не все — попробуйте по таким данным найти тот, где снимался Кларк. А найдешь — так ведь еще неизвестно, был ли владелец кабинета соучастником Кларка или тот обращался к нему просто как больной. В этом случае — какой толк от кабинета? Дело явно второстепенное, не то что машина, которую ищет капитан Смирнов; найти машину — значит найти и человека. Но, поворчав про себя, Петренко приступил к выполнению задания так же обстоятельно, с той же методичностью, которую он привык вносить в любую работу.
Петренко начал с того, что посоветовался с главным хирургом и по его указанию с одним из советских военных рентгенологов. Оба утверждали, что пленка ввезена в страну не более двух — двух с половиной месяцев назад. Снимок сделан примерно в это время, во всяком случае — немногим позже. Он долго оставался скрученным — края кое-где надломились: его много дней носили в портфеле или в сумке. Кроме того, Кларк едва ли занимался своим пузырем в период непосредственной подготовки диверсии. Местный врач мог получить такую пленку только из советского военного госпиталя или через контрабандистов. Первое предположение отпало очень быстро. Полученная три месяца назад партия новой пленки была не велика, ее распределили между двумя лечебными учреждениями. В том и в другом рентгеновские кабинеты без труда отчитались в каждом полученном листе, пропажи не было. Оставалось второе — контрабанда. Несколько дней Петренко потратил на консультации с работниками таможни, пограничной стражи и уголовного розыска. В понедельник, рано утром, он сошел с поезда в небольшом городке, неподалеку от западной границы республики.
Одетый в штатское, майор не спеша пошел по главной улице города, свернул к рынку и против его крытых рядов увидел старое кирпичное здание, на фасаде которого висели потемневшая от времени вывеска и большая позолоченная корона.
— Аптека «Под короной», — прочел Петренко. Это была цель его путешествия. Хотя до начала торговли оставалось около трех часов и окна аптеки были закрыты ставнями, Петренко перешел улицу и дернул медную ручку звонка. Где-то далеко за дверью звякнул колокольчик. Долго не было никакого отклика, майор позвонил еще и еще раз, прежде чем в глубине дома послышались движение, кашель, шлепание туфель. Кто-то подошел к двери и остановился за ней прислушиваясь. Петренко постучал. Задребезжала внутренняя стеклянная дверь, хриплый голос спросил:
— Кто здесь? Аптека не работает, а магазин откроется через два часа.
— Мне нужно пана Прохазку, я имею дело до пана, — ответил майор.
В двери открылось крошечное окошечко, вроде тюремного «волчка», и слезящийся, красноватый старческий глаз уставился на спокойное, круглое лицо майора с небольшими висячими усами и густыми бровями. Убедившись, что перед ним незнакомый человек, хозяин сказал ворчливо:
— Не веду дел с неизвестными лицами. Магазин закрыт!
Заслонка «волчка» опустилась.
— Погодите, пан Прохазка! Давайте по-хорошему. Будет хуже, если я заставлю вас открыть именем Республики и Закона.
Слышно было, как старик закряхтел за дверью. Окошко открылось, вновь появился глаз, теперь смотревший сквозь стекло очков. Майор продолжал более мягко: