— Вот, товарищ подполковник, я вам про него говорил. Это он водил нас по этим местам в сорок втором году. А где же у тебя глаз?
— А вот нету глаза, Митрий. Жонка кочергой выбила... чтоб на молодых не смотрел! — Старик сипло засмеялся, очень довольный шуткой. — А я и одним-то глазом маху не дам...
— Полно тебе... Небось, бердану твою разорвало?
— Ее, ее! Затвор выбило...
— Постой, а здесь-то ты зачем?
— Да, товарищ сержант, — вмешался Петренко, — вы что здесь — задание выполняете?
— Так точно, товарищ подполковник. Так что вы уж простите, но помешаем вашей охоте, — он взглянул на глухарей, подвешенных к сосновой ветке, — придется вам отсюда перебазироваться.
— А не на одну ли дичь мы с вами охотимся? Вы ведь нарушителя ждете? Ну и мы того же человека поджидаем.
Петренко коротко объяснил, как они сюда попали.
— Вы Дергачева ищете?
— Так точно! — радостно воскликнул сержант. — Ну, теперь нас целый батальон. Как это вы в Ленинграде, а рассчитали... и прямо сюда! И начальник заставы тоже, как с дедом Антоном поговорил, так и решил — больше ему пройти негде. Старик нас и привел сюда, той стороной — больше двух суток добирались, такая трущоба. Топи... еле вылезли.
— Замучились?
— Есть-таки, товарищ подполковник.
— А ты как, дед?
— О! Я еще через ножку могу! — и дед показал, как он может подпрыгнуть через ножку.
— Так это вы вчера рубили в той стороне?
— Я, Митрий, я, плот вязал. А утром, как салму-то прошли, смотрю — что такое на вараке выстало? Банька — не банька, шатер — не шатер...
— Мы уж думали, что опоздали. А тут глядим — вас двое... Товарищ капитан, вы гуся-то убили? Вон, крыло трепещет! — воскликнул сержант.
— Фу-ты, я и забыл про него. Сейчас обуюсь — схожу.
— Да зачем вам? Власов, ну-ка сходи!
— Смотрите не провалитесь — тут топь! — крикнул Богоев вдогонку солдату. Но тот благополучно принес гусака, насквозь пробитого пулей.
— Теперь дело у нас пойдет, — сказал дед Антон. — У них-то, смотри, и котелок есть и чайник, по-богатому живут. Ну, я вас, робята, теперь спать повалю — ночью-то продрогли, а сейчас шелонник подул, днем тепло будет. А я буду обед варить.
Богоев запретил было разводить огонь, но старик запротестовал, утверждая, что днем костер жечь можно — у него дыма не будет, а дух унесет ветром за озеро. Петренко приказал пограничникам не стесняться — лезть в спальный мешок и отдыхать, а сам с Богоевым пошел по берегу озера, чтобы решить, как расставить свои неожиданно возросшие силы в ожидании близкого гостя.
Когда они вернулись, обед был готов, и старик будил крепко уснувших пограничников. За едой, выслушав мнения Богоева и деда Антона, Петренко принял решение: разделиться на две смены и поочередно сидеть в засаде в конце еловой гривы — единственного удобного выхода к Перкеле-Ярви. Выбрали высокую ель, с которой далеко просматривалась тундра и особенно гривы вдоль гряды, по которой должен был прийти беглец. В дневное время один из часовых наблюдает с дерева, другой, ему на смену, сидит у подножия ели. После наступления темноты оба отходят от гривы, один вправо, другой влево, на расстояние двадцати — двадцати пяти метров от опушки и прячутся между валунами. В случае, если с дерева будет обнаружен человек, часовой спускается вниз и утиным манком дает сигнал, по которому все, кроме деда Антона, собираются к гриве.
Если же беглец явится ночью и не разведет костра, а прямо направится к озеру — придется брать его вдвоем.
Поели. Первая смена, Петренко и Власов, отправилась на место. Сменять их в три часа дня должны были Богоев и сержант Бойко.
Прошел день, кончался второй — никто не появлялся на пустынных берегах озера. Петренко начал волноваться: послезавтра прилетит самолет. Неужели Кларк не успеет прийти? Или он погиб дорогой? Или его поймали? Наконец, может быть, они все-таки просчитались? Но и Богоев, и дед Антон доказывали, что шпиона нужно ждать скорее всего завтра. Никакого другого пути с Мас-Вараки ему нет, и явиться он может только по гряде. Болота так отошли за два последних теплых дня, что ходьба по ним стала мучительной.
Девятого мая, в девять часов вечера, на пост стали Петренко и Власов. Богоев, спустившийся с дерева, сказал, что ничего не видно, но два часа назад с востока донесся ружейный выстрел. Впрочем, он не уверен, может быть, просто дерево упало где-то далеко, на гряде. Небольшой ветер дул с той стороны и мог принести звук издалека.