осуществить? Даже Морис не знает столько, чтобы понять всю историю
случившегося; к тому же, его собственные заботы вряд ли оставят ему
желание задумываться о произошедшем. Отныне для него не будет препятствий
в любовных интрижках со служанками. Он скоро забудет о своём младшем
брате. Только Люсьен и Отец Лозон будут знать всю их историю. Жорж
напишет им, от имени Александра и своего, чтобы у них не оставалось
сомнений.
Люсьен уже знал, что небольшой надрез на руке и обмен каплями крови -
совсем не пустой жест. Он был первым, кто сказал Жоржу - это
единственное, что следует принимать всерьёз, но даже он вряд ли бы
поверил, насколько это серьёзно. Правда, недавно в разговоре с Жоржем он
сказал, что все можно преодолеть ради настоящего друга. Теперь же ему
придётся говорить о паре верных неразлучных друзей. Он поведает всем о
том, что они перенесли, станет толкователем их истории, апостолом их
веры. Для него это будет шанс загладить легкомыслие, и в то же самое
время вновь обрести рвение неофита в деле этого нового братства, которое
он когда-то демонстрировал в деле нескольких других братств после своего
обращения. Он выпросит у родителей своего бывшего одноклассника траурное
фото; но оно не станет частью коллекции, подобно тем картинкам, которые
он собирал в прошлом году.
Касательно того, кто способствовал этой трагедии - его без труда
посрамят цитаты его собственных слов. Станет ли то, что он натворил,
примером урока благоразумной жизни для мальчиков? Но, возможно, трагедия
покажется ему всего лишь одним из случайных совпадений, в любовании
которыми он будет находить удовольствие. Марк де Блажан заболел после
отказа присоединиться к конгрегации; Александр умер после того, как
покинул её, а Жорж - после того, как посмеялся над ней. Пожалуй, он
сможет также подчеркнуть, что оба его кающихся были, согласно учению
Церкви, прокляты - незавидный результат для лицезрения их духовным отцом,
но достойный пример для того, чтобы прибавить его двадцать четвертым к
тем двадцати трём причинам быть смиренными от монсеньера Гамона. Кто бы
сомневался, что он станет последним, кто убьёт себя в знак раскаяния и
разочарования. Жорж задумался о том, каким образом будут представлены их
с Александром смерти учителям и ученикам Сен-Клода.
Если их смерти предпочтут счесть естественными, то тогда будут
преобладать доброта и сочувствие. В этом случае настоятель предаст
возвышенный смысл записке, текст которой стал ему известен. Её
вдохновение покажется ему не дешевым романом, а Песнью Песней. Во время
своих «отличных» каникул он сочинит похоронный панегирик своему бывшему
академику, и элегию в честь мальчика, несшему ягненка. Он будет говорить
о них на медитациях. Бог, скажет он, хотел обратить внимание всей школы к
мысли о смерти, призвав к Себе одного из самых блестящих мальчиков
старшей школы, и самого привлекательного младшеклассника. Их
сакраментальное усердие и частота причастий станут примером. Он выразит
надежду, что добродетель их поступков должна была поддержать их в
последние минуты жизни; и убеждённость, что они были вскормлены пищей,
придавшей им силы. Их можно считать почти маленькими святыми, подобными
тем, о которых рассказывали Отец де Треннес и проповедник-доминиканец.
Так что даже в гробу Жорж будет преобразовывать других, хотя, на самом
деле, он станет причиной их развращения - мысль о смерти может оказаться
стимулом для наслаждения жизнью, пока она есть.
Отец де Треннес, прослышав об этом событии, не будет им сильно впечатлён.
Но, даже не сомневаясь в том, что именно Жорж донес на него, он
согласится, что Небеса, отправляя свой суд, сильно переусердствовали. Он
и Морис, по крайней мере, остались живы, демонстрируя, что то же самое
правосудие может проявляться и другим, более обнадеживающим образом.
Какому святому Отец вверит души Жоржа и Александра? Несомненно, он станет
приводить их в качестве примера своим племянникам, сравнивая их
непорочность с чистыми небесами Греции; соберёт лепестки роз в память об
их лицах; прочитает несколько строк из Феогнида; выкурит египетскую
сигарету; и, под конец, пришьёт черный креп на их пижамы, которые отныне
будут посвящены не богам с Олимпа, а Психопомпу [проводнику душ] -
Гермесу.
Отец Лозон, однако, окажется самым настоящим пособником этой парочки, за
смерть которых он несет ответственность. Он должен сделать вывод, что