размышлениям о достоинствах религиозных школ-интернатов, где учителя так
внимательно следят за развитием мальчиков, наделяя их принципами, которые
обеспечат их счастье в последующей жизни.
Отец Лозон попросил Жоржа встретить его после ужина и проводить на
станцию. Епископ, с которым он обедал, проповедовал в Сен-Клоде на Троицу
– с будоражащим громогласным ревом и дикими жестами. Тогда все улыбнулись
при его описании ада - места, из которого никогда, никогда, никогда не
возвращаются.
Дом епископа находился рядом с собором. Рядом с дверью Жорж прочитать
надпись: «Ночной звонок для таинств». Что ж, он тоже был здесь ради
таинств.
Епископ поздравил его с выдающимся появлением в газете. Чтобы не вызвать
огорчения, Жорж был вынужден принять небольшой стакан ликера.
- Это хорошая тренировка для юноши, и помогает человеку быть хорошим
христианином, - заверил его старший священник. Он был веселым
священником. Но Отец Лозон проявил тактичность, ускорив процесс прощания.
Он сказал:
- Мой юный ученик и я очень хотели бы на несколько минут посетить вашу
церковь.
Скрытая дверь вела в огромный, темный неф. Старший священник включил
электрический свет над дверью, а затем опустился на колени, там где
стоял, на свету. Отец Лозон и следовавший за ним Жорж направились в
основную часть церкви, оставшуюся в полумраке.
Они сделали крёстное знамение и Отец начал псалом для мертвых. Жорж
думал, что забыл его слова, но они вернулись к нему, как только он запел.
Он вспомнил De Profundis, фигурировавший в обряде Семидесятницы, в тот
день, когда он впервые завоевал взгляд Александра в церкви колледжа. А
ныне, навеки лишенный подобных взглядов, он пребывал в соборе - совершая
один из тех благочестивых визитов, рекомендованных каникулярными
правилами. Это привело его к мысли о подобном визите, в котором он
косвенно участвовал: в том, состоявшемся во время пасхальных каникул,
когда Отец Лозон посетил церковь в С. в сопровождении Александра, который
ввел его в заблуждение. То вечернее моление в этот вечер завершали уже
другие молящиеся.
Священник произнёс молитву, следующую за псалмом:
- Absolve, quaesumus, Domine, animam famuli tui, Alexandri...
[погребальная молитва, завершающая 129 псалом]
Жорж был взволнован, услышав имя, произнесённое на латыни, и в
контексте такого рода - имя, которым он в совершенно ином смысле заменял
Ювенция. Здесь они были далеки как от Катулла, так и от Bien-Aimé
[Возлюбленного, фр]. И он был тронут полумраком и уединением. Он вспомнил
те дни, когда ходил в эту церковь, готовясь к своему первому причастию;
когда был таким же невинным, как Александр в то время, о котором говорил
Отец Лозон. Он встретился с верой своего детства. От верований в знаки и
предзнаменования он пойдёт дальше.
Священник молился в одиночестве и в тишине, но у Жоржа неожиданно
появилось ощущение, что его участие в молитве сейчас гораздо больше, чем,
если бы он, не вдумываясь, повторял слова молитвы за Отцом. Тихая молитва
Отца находила отклик в сердце Жоржа, и вся эта трагедия приобрела для
него новый оттенок. Он стал считать, что источником случившегося стал не
флирт между мужчинами, и не замыслы судьбы, а нечто другое. Он вспомнил о
понятии «имманентной справедливости» [награда или наказание содержатся в
самом акте произведенного действия (удовлетворение от сознания
выполненного долга, которое испытывает добродетельный человек; чувство
одиночества, не покидающее злого человека; дискомфорт от несварения
желудка у обжоры и т. д.)], втолковываемом на уроках религиозного
обучения. Александр и он были наказаны за свои грехи. Они не совершали
грехов, в которых он ложно обвинил себя ради собственных целей; грехов, в
которых, как знал точно Отец Лозон, Александр был неповинен; но они
совершили другие. Они осквернили таинства, святые места, и литургию. Бог,
которого они игнорировали, свершил над ними Святую месть. Неужели Жорж
действительно думал, что может получить покровительство античных богов?
Если так, то пришёл его черёд произносить: «Ты победил, Галилеянин!» [По
легенде эту фраз произнёс смертельно раненый в сражении с персами римский
император Юлиан, противник христианства. Галилеянин – Иисус Христос]
Следовательно, трагедия Александра стала христианской, как у Полиевкта,
или Отца де Треннеса. И, подобно интимному разговору последнего; подобно
тому персонажу из пьесы, которому так громко аплодировало приходское