Да, Зейн явно ни в чем не был уверен, но подозревал, что этот сон — не совсем сон.
Тэлли поняла: с этого момента ей нужно быть предельно осторожной.
Неведимка
Нa следующие несколько дней преследование «кримов» приобрело устойчивый ритм.
Беглецы каждый день ложились спать все позже. Их изнеженные тела постепенно привыкали к ночным переходам и дневному сну. Довольно скоро они уже двигались вперед всю ночь напролет и останавливались на привал только тогда, когда на горизонте начинали брезжить первые лучи зари.
Навигатор, который отдал «кримам» Эндрю, вел их на юг. Они шли вдоль реки к океану, а потом стали двигаться над ржавыми рельсами старинной высокоскоростной железной дороги. Тэлли обратила внимание: кто-то позаботился о том, чтобы над прибрежной железнодорожной линией было безопасно летать на скайбордах. В тех местах, где рельсы были сломаны, под шпалами были закопаны отрезки толстого кабеля. «Кримы» летели беспрепятственно, без аварий. Им ни разу не пришлось сходить с летательных досок и идти пешком.
Тэлли гадала, сколько еще беглецов уже пользовались ним маршрутом и из каких городов Дэвид и его союзники успели навербовать людей.
Новый Дым явно находился намного дальше, чем она предполагала. Мать и отец Дэвида родились в том же городе, что и Тэлли, и в прежние времена Дэвид всегда прятался где-нибудь не дальше нескольких дней пути от дома. Но навигатор Эндрю уже провел их до середины южного континента. Дни стали заметно длиннее, а ночи — короче и теплее.
Через некоторое время побережье стало обрывистым и скалистым. Далеко внизу слышался приглушенный рокот волн. Старинные рельсы здесь поросли высокой травой. Вдалеке сияли под солнцем бескрайние поля белых цветов. Этот сорняк был разновидностью орхидеи, полученной с помощью генной инженерии. Какой-то ученый в эпоху ржавников выпустил это растение на волю, и оно разрослось повсюду и теперь алчно высасывало из почвы питательные вещества, губя на своем пути целые леса. Однако вблизи от океана цветы не росли — возможно, им не нравился соленый воздух.
В продвижении «кримов» тоже наметился определенный ритм. И со скайбордингом они освоились лучше. Правда, Тэлли следовала за ними без особого труда. Даже Зейн уже не вызывал у нее такой тревоги. У него стало лучше с координацией движений, хотя по сравнению со своими спутниками он все же не так уверенно держался на летательной доске.
С каждым часом Шэй наверняка улетала все дальше и дальше вперед. Разрыв между ними увеличивался. Тэлли гадала, не присоединились ли к Шэй остальные «резчики». Или она соблюдала осторожность и продолжала путь одна, решив вызвать подкрепление только тогда, когда разыщет Новый Дым?
Странствие продолжалось, и, когда к концу очередного дня становилось ясно, что своей цели «кримы» снова не достигли, Тэлли с тревогой думала о том, что в Новом Дыме их уже могут ждать чрезвычайники-полицейские, что все это путешествие — жестокая шутка, как сказала Шэй.
Тэлли продолжала путь одна, и у нее было полным-полно времени на раздумья. Чаще всего она гадала, вправду ли она такое самовлюбленное чудовище, каким ее выставила Шэй. Ей казалось, что это несправедливо. Когда у нее был хоть малейший шанс вести себя эгоистично? С того самого дня, когда ее рекрутировала доктор Кейбл, почти всегда выбор за Тэлли делали другие. Кто-то всегда вынуждал ее занять ту или иную сторону в конфликте города и Дыма. На сегодняшний день собственных решений у Тэлли было по пальцам сосчитать: желание остаться уродкой, когда жила в Старом Дыме (из этого на самом деле ничего не вышло), побег из Нью-Красотауна с Зейном (итог точно такой же) и расставание с Шэй, чтобы иметь возможность оберегать Зейна (пока — без особого успеха). Все прочее произошло из-за угроз, стечения обстоятельств, из-за микротравм в мозге и вследствие операций, изменивших ее сознание.
Сама она была не слишком в этом виновата.
И все же они с Шэй всегда в итоге оказывались по разные стороны. Было ли это чередой случайных совпадений? Или что-то было такое в них обеих, что превращало их из подруг во врагов? Может быть, они как бы принадлежали к разным видам — ну, скажем, к ястребам и кроликам — и потому, по определению, не могли стать союзниками.
«И кто же из нас ястреб?» — задумалась Тэлли.
Оставшись одна, она начала ощущать, что снова меняется. Почему-то за городом, в безлюдной местности, она чувствовала себя не такой уж особенной. Тэлли до сих пор видела ясную, обостренную красоту мира, но чего-то в этой картине недоставало: звуков, производимых неподалеку другими «резчиками», близости их дыхания, слышимого через скинтенну. Тэлли начала осознавать, что быть чрезвычайником — это не только обладать силой и скоростью, а стать частью группы. В лагере «резчиков» Тэлли ощущала себя связанной с другими, ей как бы постоянно напоминали об общей силе, об общих привилегиях, о том, что могли увидеть и ощутить только они со своим сверхчеловеческим восприятием.