Почти особенный. Почти неповторимый.
Тэлли потянулась к Зейну… и их губы соприкоснулись, такие теплые в сравнении с прохладой, царившей в тени за скалами. Рокот прибоя наполнил слух Тэлли, заглушил стук часто бьющегося сердца.
Она придвинулась ближе к Зейну, ее руки скользнули под его одежду. Ей хотелось сбросить маскировочный костюм, избавиться от одиночества, перестать быть невидимой. Обвив Зейна руками, она крепко обняла его и услышала, как он охнул, ощутив давление ее смертельно крепких мышц. Ощущения рассказали Тэлли все о Зейне. О тихой пульсации крови в глотке, о привкусе во рту, о запахе не слишком чистой кожи, приглушенном соленым приморским воздухом.
Но тут его пальцы скользнули по ее щеке, и Тэлли почувствовала, что они дрожат.
— Нет, — произнесла она одними губами.
Дрожь была не сильная, едва ощутимая, похожая на эхо шума дождя, идущего на расстоянии километра. Но тремор бил всюду: на коже лица, в мышцах рук, обнимавших ее, на губах, прикасавшихся к ее губам. Зейн дрожал всем телом, как дрожат от холода маленькие дети. И вдруг Тэлли смогла заглянуть внутрь его и увидела исковерканную нервную систему, изуродованные связи между телом и мозгом.
Она попыталась прогнать из сознания эту картину, но та лишь становилась все яснее. В конце концов, Тэлли была так устроена, чтобы, выявляя слабые места, извлекать для себя преимущества из хрупкости и уязвимости обычных людей. Ее устройство не было рассчитано на то, чтобы не замечать все эти недостатки.
Тэлли попыталась немного отстраниться, но Зейн крепче сжал ее руку. Неужели он думал, что способен удержать ее силой? Тэлли прервала поцелуй, открыла глаза и посмотрела на бледные пальцы Зейна, схватившие ее. Внезапно на краткий миг ее обуяла злость.
— Тэлли, подожди, — проговорил Зейн. — Мы могли бы…
Он не отпускал ее руку. Гнев и отвращение захлестнул и Тэлли с головой. Ее костюм-невидимка выпустил несколько острых шипов. Зейн вскрикнул и отпрянул. Его пальцы и ладони покрылись мелкими кровоточащими ранками.
Тэлли откатилась в сторону, вскочила на ноги и побежала прочь. Она поцеловала его. Она позволила ему прикоснуться к ней — ему, не особенному, обычному. Калеке…
Желчь подступила к горлу Тэлли. Казалось, воспоминания о поцелуе стремятся излиться из ее тела. Она споткнулась, припала на одно колено. Ее мутило, перед глазами все плыло.
— Тэлли!
Зейн пошел за ней.
— Не надо! — крикнула она.
Тэлли подняла руку, не решаясь посмотреть на Зейна. Она вдыхала прохладный морской воздух, и изжога постепенно отступала. Но девушка не знала, что будет, если он подойдет ближе.
— Тебе плохо?
— А что, похоже, что мне хорошо? — огрызнулась Тэлли, и ее захлестнула волна стыда. Что она наделала? — Я просто не могу, Зейн.
Она поднялась и побежала к берегу, подальше от приятеля. Скальник заканчивался меловым утесом, но Тэлли и не подумала замедлить бег.
Она прыгнула вниз, едва не задев торчавшие на берегу острые камни, с громким плеском вошла в воду и нырнула в глубину, в ледяные объятия океана. Волны завертели ее и чуть не вынесли на каменистый берег, но Тэлли несколькими мощными гребками ушла еще глубже, и наконец ее руки прикоснулись к темному песчаному дну. Здесь не так ощущалось волнение. Ласковые волны потянули девушку прочь от берега. Их шум баюкал ее, стирал мысли.
Тэлли затаила дыхание и отдалась океану.
Минуту спустя Тэлли решилась всплыть на поверхность и сделала вдох. Она уплыла на полкилометра от берега, и теперь течением ее сносило к югу.
Зейн стоял на краю обрыва и вглядывался в даль, ища глазами Тэлли. Он втянул окровавленные ладони в рукава куртки. Тэлли не могла смотреть на него теперь, после того, что она натворила. Ей даже не хотелось, чтобы он ее видел. Ей хотелось исчезнуть.
Она надела на голову капюшон. Костюм-невидимка начал принимать окраску поблескивающей серебром воды. Тэлли плыла по воле волн, уносивших ее все дальше.
Только тогда, когда Зейн развернулся и отправился к стоянке, она позволила себе вернуться к берегу.
Кости
После этого путешествие, казалось, тянулось вечно.
Бывали дни, когда Тэлли почти не сомневалась: навигатор — всего-навсего обманка, и дымники нарочно все подстроили так, чтобы беглецы ходили кругами по безлюдным краям; чтобы искалеченный Зейн мучился после долгих ночных переходов, а психующая Тэлли оставалась совсем одна, всеми брошенная и невидимая. Оба томились — каждый в своем личном аду.