Оливер обернулся назад, убедившись, что в доме он один. Приблизился к стене из переплетенных нитей. Он присмотрелся и увидел надписи с именами: Клаус Форстер, Аманда Льюис, Йозеф Фишер, Матиас Хансен, Люси Кок. Стоп! Матиас Хансен. Мальчик присмотрелся пристальнее, не ошибся ли он? Нет. На стене и впрямь коряво кто-то написал имя дедушки. Почерк был неаккуратным. Будто этот «кто-то» едва научился писать.
Оливер коснулся стены из ниток, но тут же услышал скрип входной двери наверху. Сердце его быстро забилось, казалось, его слышно даже за пределами этого странного подвала и дома в целом. Это пришли они. Три фигуры в балахонах. Шаги приближались, и мальчик не знал, куда ему спрятаться. Здесь кроме стола, прялки и стены не было ничего такого, что могло бы служить укрытием.
– Кто? Кто? Кто? – говорили они в унисон.
Их голоса были холодными, металлическими и шипящими. Точно три змеи они шипели свое «кто», пока спускались в подвал. Мальчик прижался к стене, бежать было некуда, а потому пришлось просто ждать.
Наконец, появились три высокие бледные, почти белые, женщины. Одна выглядела очень старой, другая оказалась женщиной средних лет, а третья была самой молодой среди них. Их лица казались злыми, волосы были длинными и спутанными, словно за ними совсем не ухаживали и даже не расчесывали.
Женщины уставились на мальчика, вжавшегося в стену.
– Он пришел, – прошипела старая, оскалив острые зубы.
– Он пришел, – повторила зрелая.
– Пришел, – подхватила молодая.
– Кто… кто вы… такие? – дрожа, спросил Оливер.
– Кто мы? – три раза повторили они поочередно.
– Мы начало, – проговорила старая женщина.
– Мы есть, – произнесла женщина средних лет.
– Мы конец, – шипела молодая.
Зрелая женщина подошла ближе к Оливеру. Мальчик сильнее прижался к стене и закрыл глаза, ожидая чего-то ужасного.
– Мы те, кто от начала до конца, – прошипела зрелая, – а кто ты?
– Кто ты? Кто ты? – повторили за ней остальные.
Мальчик открыл глаза.
– Я… я Оливер. Вы приходили ночью к дедушке с бабушкой. Зачем вы к ним приходите? Что вам нужно?
Зрелая женщина придвинула стул и попросила жестом мальчика сесть. Он медленно сел, глядя на нее с опаской, и приготовился слушать.
– Мы сестры, – ответила зрелая женщина.
– Урд, – протянула старая, – прошлое.
– Верданди, – женщина средних лет указала на себя, – настоящее.
– Скульд, – молодая склонила голову набок с любопытством разглядывая мальчика, – исход.
– Сестры? – удивился мальчик, потому как больше они были похожи на мать, дочь и внучку.
– Сестры, сестры, сестры, – закружились они, взявшись за руки, – мы – начало, мы – есть, мы – конец.
Сестры все кружились в танце, словно обезумевшие.
– Зачем вы приходили к нам? – спросил Оливер, прервав их веселый и в то же время жуткий хоровод.
– Матиас Хансен должен умереть, – с улыбкой прошипела Скульд и снова начала танцевать.
– Что значит… умереть?
– Он должен. Ему пора. Время пришло, – проговорила Скульд.
– Нет! – крикнул мальчик и соскочил со стула. Танцы прекратились, и лица сестер снова стали серьезными.
– Он не может вот так просто умереть, – сказал мальчик, еле сдерживая подступившие слезы.
– Нить его короткая, – Скульд протянула мальчику пушистую нитку. Длина ее была не длиннее мизинца.
– Но почему?
– Так положено. Так правильно.
– Так неправильно, – кричал Оливер.
– Это равновесие, – сказала самая старая, – это закон, которому мы подчиняемся. Мы не можем его менять, – сообщила Урд.
– Мы только плетем нити судьбы, – поддержала сестру Верданди.
– И режем нити, – завершила Скульд.
– Но разве нельзя все изменить? – с надеждой спросил Оливер.
– Нельзя, нельзя, нельзя, – зашипели в один голос сестры.
– Должен быть выход. Урд, – он обратился к старухе, и та посмотрела на него, – Верданди, – и зрелая женщина впилась в него взглядом, – Скульд, – и молодая обратила свой взор на мальчика. – Я прошу вас, дайте ему еще немного времени.
– Нельзя, – проговорила шепотом Скульд.
– Год, – взмолился мальчик, – хотя бы год, – он вспомнил мечту дедушки, его счастливое лицо и горящие глаза, когда тот рассказывал ему о ней, – умоляю вас, помогите мне, – Оливер заплакал, закрыв лицо руками.
Скульд поджала губы, Верданди опустила уголки рта, а Урд опустила голову.
– Завтра до полуночи принеси лист дерева Иггдрасиль, – вдруг произнесла Урд.
– Нельзя, – возразили сестры, – баланс, равновесие, – зашипели они.
Но Урд бросила на них строгий взгляд и те опустили виновато головы.