— Хорошо. — Ви’Хольм отеческим жестом потрепал меня по плечу, сразу напомнив, что точно так же меня пыталась подбодрить Ира. И все-таки с этой девчонкой что-то не так. Чутье настороже, значит, не мешало бы прислушаться. — К слову, о случившемся. — Ректор кашлянул и отвел глаза в сторону.
Вот оно! Приблизительно этого я и ждал.
— Вы думаете…
— Помолчи, пожалуйста, — перебил меня Ви’Хольм. — Давай попытаюсь объяснить, а ты потом задашь интересующие тебя вопросы, и я буду готов выслушать твои дополнения.
Он вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул.
— Сначала о твоих видениях, так как с них все и началось.
Именно этого я боялся. Не дурак ведь. Как только получил возможность спокойно полежать и подумать, осознал, насколько странно, точнее, подозрительно все это выглядело. Не удивлюсь, если он сейчас скажет, что ко мне в самое ближайшее время какие-нибудь местные сыскари нагрянут.
— Согласись, твои видения проявили себя весьма кстати, поэтому не обижайся, но в первую очередь в голову пришла мысль, что ты был как-то связан с нападавшими. Молчи, — видя мои попытки оправдаться, отрезал ректор, и я заткнулся. Он продолжил: — Поэтому я попросил Барсима, которого, как слышал, ты с завидным упорством называешь Барсиком, побывать в твоем мире и осмотреться. Собственно, именно оттуда он привез все это. — Ректор указал на столик рядом с кроватью, на котором стояли букет белых роз и вазочка с фруктами.
Вот точно никогда бы не догадался, что это Барсик мне так удружил. Еще Мурка, куда ни шло, но Барсик! Ладно, потом спрошу, с чего это вдруг мне такая честь, тем более что они с темным завтра у меня на приеме вроде как должны появиться.
Ректор помолчал и продолжил:
— Известия, которые он принес, меня порадовали. Барсим убежден в том, что какие бы факторы ни спровоцировали твои видения, они имели место быть. Потому что ничего не указывает на то, что ты был как-то связан с нашим миром до моего тебе звонка и дальнейших событий. Так что все мои подозрения сразу отпали. И все же, когда я общался с твоим классом, спросил у ребят, что они думают. Признаюсь, был удивлен.
— И что они сказали? — честно, в этот момент у меня сердце в пятки ушло. Я очень хорошо мог себе представить, что могли обо мне наговорить эти детки.
— Они у тебя шумные, — пожаловался ректор и подозрительно, мечтательно улыбнулся. Надо ли говорить, что после этих слов мне стало еще страшнее, чем до них? — Но ты сумел их покорить. Отпускать тебя они не желают.
— Что? Неужели защищали? — не поверил я.
— И еще как. Видел бы ты, как Пауль принялся вещать, что уж он-то никогда бы не пошел сражаться под командованием предателя. Но, честно скажу, невзирая на то, что в твою защиту высказались и темные, и светлые, причем на удивление единодушно, окончательно меня проняли слова Фаля. Думаю, ты заметил, что пустынник — довольно нелюдимая личность. Он в больших аудиториях вообще предпочитает сидеть в одиночестве, хоть и неподалеку от основного класса. Так вот, Фаль встал и сказал, что и мечтать не мог, чтобы ему когда-нибудь оказали такое доверие, какое оказал ты. И что тот риск, которому ты себя подверг, является достаточным доказательством того, что ты к заговорщикам отношения не имеешь. Кстати, я все в толк не могу взять, что за доверие? Твои ребята предпочли отмолчаться. А староста посоветовала у тебя лично спросить.
— Не знаю, — я почесал в затылке, честно пытаясь припомнить, чего успел кому доверить и когда. Все-таки стресс во время нашего марш-броска до Большого зала был таким, что сейчас все происшедшее воспринималось как обрывки дурного сна. — А! — меня осенило. — Когда ребят к вам на помощь отправлял, Ирка спросила, кто будет командовать ими, раз уж я с девчонками остаюсь. Ну, я и выбрал Фа, как самого нейтрального и уравновешенного.
— Фа и Ирка? — осторожно уточнил ректор.
Ах да, я ведь его в свои сокращения не посвятил. Пришлось пояснять. Он оказался еще под большим впечатлением, чем сами детки.
— Ты вообще понимаешь, что они могли воспринять подобные сокращения как оскорбление? — сурово сдвинув брови, вопросил Ви’Хольм.
Я стушевался.
— Они и восприняли. Но мы решили эту проблему.
— И теперь они разрешают тебе так себя называть?
— Разрешают. Правда, не уверен, что, если кто другой их так назовет, не порежут в капусту.
— А если кто-то из класса?
— Так они и называют, — не понял я вопроса.