- Я знаю, где яйцо… - сказал Добродеев подошедшему Куликову.
- Где?! – вскрикнул Куликов.
- Мужчины, - вмешалась в разговор бабулька из очереди. – Там у «газели» продают замечательные яйца. Крупные и дешёвые…
Куликов жестом поманил Добродеева, и они отошли в сторону.
- …На вокзале в автоматической ячейке камеры хранения номер одиннадцать, - добавил Николай.
- Теперь давай по порядку, - приказал Куликов.
- Павел Валентинович, только выслушайте меня, спокойно… без нервов. Это яйцо фуфел, подделка. За час, как идти на дело, мне позвонили друзья и сказали: Коля, на рыбалку не ходи, на улице идёт дождь, ничего не поймаешь. Всё просто: яйцо художественной ценности не представляет.
- И ты всё знал заранее? - Куликов старался скрыть нервозность. – И ничего мне не сказал…
- Это яйцо было в первую очередь нужно вам, а не мне, - резонно парировал Добродеев. – Потом я обещал.
- Хорошо давай дальше, - попросил майор.
- Дело в том, что на особо ценные произведения искусства музеи заказывают копии, которые потом и едут в провинциальные города. Риск кражи сводится к нулю. Оригинал уходит в спецхранилище, а фуфел путешествует по стране. И никто ничего не знает. А нашим гражданам по барабану кто сделал это яйцо, Фаберже или слесарь Пупкин.
- А вы всё знаете? – удивился Куликов. - Что ещё тебе друзья сказали?
- Яйцо взял Иван Иванович Шалобанов по кличке «Щелбан», - Добродеев загадочно улыбнулся. - Беспредельщик, хам и мудазнон. Профессионалам только мешает работать. Мои ребята ему открыли правду. Ну и конечно чуть-чуть прессанули. В общем, он готов написать «явку с повинной».
- Подожди… - сказал Куликов. – Тут надо подумать.
- Вот возьмите, - Добродеев достал небольшой пакет. - Здесь его мундштук и зажигалка, найденные на месте кражи. Хи-хи.
- Ты что? – удивился Куликов.
- Этот «Щелбан» надеется получить армейский срок, - Добродеев опять хихикнул.
- И тебе не жалко сдавать товарища?
- Гусь свинье не товарищ!
- Хорошо, - сделал вывод Куликов. – Сделаем так: никакой «явки с повинной». Будем брать его на вокзале. Чтобы этот Шалобанов всё разыграл, как по нотам… сопротивление оказал, чтоб кричал: «волки позорные», ну и т.д. Только тогда можно будет говорить об армейском сроке. Ты осведомителей старлея Третьяка знаешь?
- Да… – Добродеев кивнул. – Так, ничего выдающегося, рядовые стукачи…
- Нужно чтобы через них он узнал об этом воре. Улики тоже передашь им. Операция «задержание» состоится в пятнадцать ноль-ноль. Что яйцо подделка Третьяку не говорить. – Куликов задумался. – И вот, что ещё: мне нужен опытный ювелир, чтобы он сделал заключение по яйцу. Есть у тебя такой?
- Найдём… - Добродеев чувствовал, что он сейчас уйдёт и майор про него забудет. – Только Казимир Яковлевич ничего подписывать не будет. Сделает всё по высшему разряду, но подпись не поставит.
- Что, хранит как талисман свою редкую фамилию? Ладно, - махнул рукой Куликов. – Сами подпишем. Всё Николай. Иди.
Странное эта материя - время, когда ты пытаешься его приостановить, оно начинает нестись, как русская тройка. А когда хочется наоборот, его немного поторопить, оно, будто старый конь останавливается и, как его не подгоняй, оно идёт тихо, вразвалочку – всё медленнее и медленнее.
В ресторан Куликов пришёл на полчаса раньше условленного времени, но его коллеги уже сидели за столиком и что-то бурно обсуждали. Сделав несколько шагов навстречу, майор остановился, потому что перед ним выросла высокая блондинка. Эта была управляющая ресторана, которая напоминала молодую Ирину Мирошниченко из фильма «Их знали только в лицо». Кстати, её звали тоже Ирина.
- Павел Валентинович, здравствуйте, - сказала она. – Пожалуйста, в отдельный кабинет.
- Спасибо, - поблагодарил Куликов. – Здесь мои коллеги, сейчас минуточку.
- Что будете заказывать? – не унималась Ирина.
- Что-нибудь из русской кухни. Борщ, пельмени. Не знаю, что-то на ваше усмотрение. Да, красной икры и триста водки.
Старлей Третьяк и лейтенант Мяо, увидев начальника, незаметно к нему пристроились.
Когда официант обслужил их столик и закрыл двери кабинета, они уже говорили в полный голос.
- Лейтенант Мяо вы умеете одновременно говорить, думать, выпивать и закусывать? – спросил Куликов.
- Я не умею… но если очень хотеть… может, получиться, - сказала Мяо и улыбнулась.
- Российские полицейские это делают в полкасания, - похвастался Третьяк.
- Старший лейтенант Третьяк, - разливая по рюмкам, сказал Куликов. – Я вам приказываю ухаживать за этой прекрасной девушкой.
- А я предлагаю выпить за знакомство, - предложила лейтенант Мяо.
Наконец они выпили.
- Товарищ майор, разрешите теперь по существу? – спросил Третьяк.
- Говорите…
- Из оперативных данных установлено, что кражу совершил «залётный» вор Шалобанов по кличке «Щелбан». Яйцо Фаберже находится сейчас на вокзале в автоматической ячейке камеры хранения номер одиннадцать. В пятнадцать часов этот вор-рецидивист планирует это яйцо перепрятать. Вот, на месте преступления мы нашли улики мундштук и зажигалку, на которой выгравирована надпись «Щелбан».
- Молодцы, - похвалил Куликов. – Слушайте приказ: к пятнадцати часам устроить на вокзале засаду. Брать только с поличным. Обязательно усилиться ОМОНом. Пригласить самых опытных телевизионщиков. Если не получиться организовать прямой репортаж. Отснятый материал сразу направить на телевидение. Если будут просить интервью, не отказываться. Говорите чётко по существу. После задержания этого Шалобанова в камеру. Яйцо привезёте в отделение. Я буду вас ждать там. Всё понятно?
- Да.
- Что ещё?
- Коллеги из Москвы сообщили, что у этого организатора с кейсом завтра вечером самолёт в Лондон. Кстати, эта троица живёт в одном номере рядом с Шалобановым.
- Ну что ж хорошая семейная троица, - сказал Куликов и посмотрел на Мяо.
Та сидела как каменная.
Они пообедали и стали собираться.
- Ни пуха, ни пера, - пожелал Куликов.
- К чёрту… - ответил Третьяк и прошипел: - Это у нас такая традиция.
Мяо как-то странно посмотрела на старлея и мгновенно добавила:
- К чёрту…
Казимир Яковлевич Фельдман сидел в кабинете начальника особого отдела и писал заключение на ювелирное изделие «Яйцо Фаберже», которое художественной ценности, разумеется, не представляло. Майор Куликов ещё раз в начало перемотал видеокассету с записью задержания, и нажал кнопку «пуск». Ему не нравилось, как оказывал сопротивление вор «Щелбан». Он ходил по кабинету и как великий режиссёр Станиславский повторял, правда, про себя:
«Не верю я. Ну, не верю! Разве это игра? Халтура».
Старлей Третьяк и лейтенант Мяо беседовали на отвлечённые темы.
В это время троица организаторов выставки терпела муки на проходной. Они прорывались в кабинет майора.
- Его нет, - говорил им офицер. – Товарищ майор на задержании.
- Какое задержание?! - Возмущались они. – Уже два раза в новостях показали и вора, и наше яйцо.
Наконец офицеру позвонили, и он начал готовить пропуска.
- Вот, пожалуйста, - сказал Фельдман. – Моё заключение. Я думаю, этим дело не закончится, поэтому поставил свою подпись.
- Спасибо, Казимир Яковлевич, - убирая в пустую папку исписанный лист, сказал Куликов. – Вас отвезут на машине.
В прихожей послышался шум.
- Приготовиться! - предупредил майор.
В кабинет ворвалась троица. Двое остановились у дверей и замерли, как часовые, по стойке смирно. Третий с кейсом подошёл к столу и протянул руку к яйцу.
- Я забираю его в музей, - сказал он. - Жители вашего города должны видеть это чудо.
- Подождите, - остановил его майор. – Мы с вами встречаемся во второй раз, а я даже не знаю, как вас зовут.