Я привстала со скамьи, чтоб подглядеть в тетрадь храпящего на соседнем ряду Антона Саккулина, как сонный голос Кретинова пригвоздил меня к месту.
- Адашева, что ты можешь дополнить по теме урока?
Я встала с места, косо глянула в тетрадь Корецкой, и громко заявила:
- Еланский - дегенерат!
Стекла и даже стены затрещали от грянувшего хохота всех присутствующих и проснувшихся в классе, за исключением Кретинова и самого сони Ваньки Еланского, который сидел позади нас с Райкой, и еще не продрал глаза.
- С чего ты взяла? - скучающим тоном осведомился Кретинов, когда хохот немного улегся.
- А это в тетрадке у Корецкой написано! - невинным тоном ответила я.
Райка взвизгнула - Ванек со всей силы дернул ее за длинные черные волосы. Она же в отместку двинула его учебником по голове. У Еланского глаза целеустремленно скрестились на переносице.
- Садись, Адашева, - сказал Кретинов и стал что-то писать в журнале. - В чужие тетради заглядывать нехорошо, напоминаю. И ты, Александр, иди на место.
А мне по фигу. Я приподнялась, чтобы посмотреть, что Кретинов поставил Сане. Наверно, выражение лица у меня было более чем нахальное, или же Кретинов разозлился на то, что я не понимаю с первого раза, но он вскинул на меня карие глаза, и в них была такая злоба, что я мгновенно и без базара плюхнулась обратно на скамью.
- И в журнал заглядывать, Адашева, тоже нежелательно! - с нажимом произнес он.
Прозвенел звонок. Ай да Саня! Весь урок рассказывал! Пятерка ему, наверное…
- Все свободны, - сказал Кретинов. - Адашева останется. Вытрет доску. И, Адашева, я тебя прошу - не открывай ты шкаф! Ну не заглядывай!
Ох, лучше бы он этого не говорил! Если бы не сказал, я бы не догадалась бы в него заглянуть, но теперь шкаф начал манить и притягивать меня, как какое-то гипнотическое устройство. А раз меня что-то притягивает и занимает мысли, значит непременно надо туда заглянуть.
Кретинов вышел последним. Напоследок он бросил на меня вредный взгляд, а я вслед ему показала язык. Кретин, самый натуральный.
Я кое-как повазюкала по доске мокрой тряпкой. Слова “Тема: Отношение волшебного сообщества к изменениям России при Петре I” исчезли под куском потускневшей фланели. Все-таки эти створки дверец шкафа, покрашенные в голубой цвет, манят меня, точно магнит, да еще заговоренный на гипноз…
Ать-два! Шаг вправо.
Вытираю стену.
Ать-два! Еще шаг вправо.
Вытираю дверцу вожделенного шкафа.
До меня дошло, что я вытираю шкаф, поэтому бросила на пол надоевшую и ставшую бесполезной тряпку и стала тщательно исследовать створки дверцы. Сначала на ощупь, потом, чувствуя себя психически не вполне здоровой, начала обнюхивать и даже попробовала языком. Потом, вконец усомнившись в своей вменяемости, вкрадчиво постучала. Естественно, никто мне не сказал “Войдите!”. Я в состоянии некоторого оцепенения, навеянного желанием заглянуть внутрь шкафа, попыталась заглянуть в узкую щель между створками. Там ничего не было видно, даже кукиш никто не догадался показать! Я бы не обиделась.
Я была уже не в силах бороться с желанием бессовестно нарушить строгий-престрогий запрет Кретинова и распахнуть шкаф. Мои пальцы нащупали прохладную щеколду, и я медленно и осторожно раскрыла дверцы. Я ожидала увидеть что-то сверхъестественное, но в этот раз фигу мне показали, причем огромную.
В шкафу стоял всего-навсего здоровенный скелет, переросший (если можно так сказать) меня на две головы. Его ухмылочка показалась мне насмешливой, а в пустые глазницы не помешало бы засунуть вырезанные из каталога “Эйвон” изображения разукрашенных разноцветными тенями глаз.
Я облегченно и несколько разочарованно вздохнула. И чего Кретинов Игорь Варфоломеевич запретил мне заглядывать в этот шкаф? На фига ему вообще здесь этот скелет, не кабинет биологии, в конце-то концов! Дурдом…. Сделал тут тайну мадридского двора, хотя держать под печатью тайны подобное просто стыдно!
- Бедный Йорик! - с чувством произнесла я и, повинуясь непонятному порыву, поднесла палец к челюсти скелета…
- Р-р-р-р-р-р!
Скелет с гортанным рычанием вцепился зубами мне в палец. У меня заложило уши от собственного вопля. Я завопила не столько от боли, сколько от ужаса, захлестнувшего меня с головой от созерцания оживших и хотящих сожрать мой палец человеческих костей. Эти кости еще подняли трясущиеся хлипкие руки, чтобы надавать мне несколько хороших щелбанов! Я хотела потерять сознание от эмоций, но каким-то внутренним чутьем почувствовала, что еще не время, и не потеряла.
- Тьфу! - выплюнул скелет мой палец.
Я по инерции отступила на пару-тройку шагов.
- Тебе же было сказано - не заглядывай в шкаф! - назидательно погрозил своим пальцем скелет. Его голос гулко звучал во всех углах кабинета.
- Я б-больше не буду! - заикнувшись, пробормотала я, не веря во всю реальность происходящего.
- Вот и славненько! - хихикнул скелет, протянул костяную руку и медленно развернул меня спиной к себе.
Я даже знаю, что сейчас все будет как в “Ералаше” - скелет даст мне подсрачника. И в самом деле, я полетела вниз головой, стараясь сохранить равновесие. И я его сохранила, выставив руки и столкнувшись ими с партой. Я даже не предполагала, что в костлявой коленке этого дистрофика окажется столько силы!
- Ха-ха-ха-ха-ха! - оглушительно заржал скелет, помахав мне щелкающими от остеохондроза ручонками.
У меня вырвалось звонкое “Ик!”.
- Р-ррав! - клацнул челюстями Йорик.
Что было дальше - хоть убей, не помню.
Резкий запах ударил в нос - и я вскочила с кровати, бешено озираясь по сторонам.
- Жить будет, - удовлетворенно прохрипел чей-то голос.
Я кое-как сфокусировала блуждающий взгляд на говорившем. Это Леха! Но как он изменился! Осунулся, похудел, побледнел, на виске жилка синяя бьется, под глазами круги, да еще и нос распух и покраснел, и все это за два дня…. Страшно смотреть!
Он насмешливо подмигнул мне (его любимый жест), а я оглядела место своего нахождения и немногочисленных присутствующих. Я в больничке, сижу на койке, рядом со мной, помимо Лехи, Тамара Михайловна - медсестра, и Саня Ганджубас. Тамара Михайловна держала в руках какой-то пузырек с вонючей жидкостью. “Нашатырь”, - догадалась я.
- Ну, ты как себя чувствуешь? - участливо спросила сорокапятилетняя медсестричка.
- Сойдет, - буркнула я.
- Что ж ты залезла в этот шкаф? - с сочувствием и укором продолжила Тамара Михайловна. - Говорила я Кретинову - не озоруй! Ученики твоих шуток не поймут…
- Ваша правда, - подтвердила я.
- Ой, Кирка, только вот не надо тут ля-ля! - скривился Леха, в чьих больших, блестящих от болезни глазах читалась едкая ирония. - Нежная нашлась. Шуток не понимает. Так я и поверил…
Саня чуть слышно хмыкнул.
- На че намекаешь? - грозно нахмурилась я, вперив взгляд в Хмырева.
- Да так, ни на че, - пожал плечами Леха, не пожелав вступать со мной в дискуссию.
Тамара Михайловна удалилась, а Ганджа сказал:
- Ты шестая, кто не устоял перед этим шкафом.
- Ну почему не первая? - простонала я и откинулась на мягкую пуховую подушку.
- Радуйся! - с нажимом произнес Ганджа. - тут первого еле выходили, у него чуть разрыв сердца не случился…
- Психика слабая, - прокомментировала я и повернулась к Лехе. - Ну, че, как ты в целом?
- Средней паршивости, - ответил Леха. - Горло болит.