Посмотреть было на что, особенно тем, кто не был приемной дочерью Марины. Она работала и на скорой помощи тоже, часто делала презентации о неотложных состояниях, вправлении вывихов и обработке ран. Так что для меня новизна заключалась в ощущениях. Я так ярко ощущала в момент вправления эмоции Робина, что даже услышала глухой щелчок, с которым головка плечевой кости встала на место.
- Вот и все, - возвестил магистр, указав на желтый мираж костей. - Видите? Теперь сустав выглядит естественно. Нужно зафиксировать повязкой и чарами. Это сложное волшебство, я даже пока не буду его записывать на доске. Раньше четвертого курса к нему нет смысла подступаться, если не хотите после зачарования слечь и валяться денек, разглядывая потолок.
Под пальцами магистра Донарта вспыхивало и поблескивало голубым и белым, черная повязка плотно легла на руку Робина.
- Неделю вам придется ходить с ней, господин Штальцан, - прозвучало строго и наставительно. - Спать тоже нужно в повязке. Берегите руку, иначе снова вывихнете сустав, но на этот раз полностью.
Робин поблагодарил за лечение, придержал здоровой рукой пострадавшую и вернулся за парту.
До конца урока весь класс пытался создать подобия рентгеновских снимков. Получилось только у Робина, Луизы и у меня. Каждый день учебы так или иначе давал понять, кто из артефакторов наиболее способен к волшебству. На этом фоне постоянные попытки магистра Фойербаха убедить Робина в ничтожности его дара выглядели по меньшей мере странно.
После обеда магистр Клиом подошел к Робину, чтобы обсудить игру, намеренные нападения Свена и Тобиаса, травму и рекомендации магистра Донарта. О бойцах Робин говорил неохотно, а Кевин, тоже игравший в тот день, вмешался и подозвал Адама. Робин на бывшего друга даже не посмотрел и, судя по всему, не ожидал поддержки.
- Они брали вратаря в «коробочку», магистр Клиом, - жестко подчеркнул младший Йонтах.
- Магистр Торнвальд не разбирается в футболе. Она назначила штрафные баллы только за сам факт нападения, – пояснил декан. – Поэтому мне нужно знать, что произошло.
- Они нападали на вратаря! - выпалил Кевин. - Трижды!
- Они вели себя так, будто у них была цель нанести травму. раньше они ограничивались словесными атаками и высказываниями на грани оскорблений, - прокурорским тоном заявил Адам.
- Я очень давно научился их игнорировать, - холодно бросил Робин.
- Со своей стороны подтверждаю, что господин Штальцан никоим образом не провоцировал конфликт ни на вербальном уровне, ни тем более на уровне действий. Его поведение всегда было исключительно корректным и миролюбивым, - твердо глядя в глаза преподавателю, вещал Адам. - Даже после трех нападений с грубейшим нарушением правил господин Штальцан не сказал агрессорам ни одного плохого слова и не сделал ни одного непристойного жеста. Также он не ответил силой на агрессию.
Поразительно. Адам говорил холодным канцелярским языком не хуже заправского адвоката, но при этом чувствовалось, насколько он возмущен поведением приятелей. Он явно хотел помочь Робину и переживал за него как друг. Мне так хотелось, чтобы они помирились!
- Спасибо за рассказ, – кивком поблагодарил магистр Клиом. - Приятно, что вам, господин Йонтах, справедливость дороже итоговых баллов вашего факультета. Вы ведь не могли не знать, что за тройное грубое нарушение правил и травму я назначу бойцам отрицательные баллы.
- Конечно, я знал. Я считаю, что это честно. Это хороший инструмент давления, - согласился серьезный парень.
- По пятьдесят штрафных баллов каждому нападавшему и отстранение от всех командных видов спорта до начала следующего полугодия, - озвучил наказание декан. – К командному спорту относятся и бои на арене тоже.
- Хорошее наказание за неспортивное поведение, – довольно хмыкнул Кевин.
Я под столом сжала свободную руку Робина. Он даже не улыбнулся. Робин, как и я, отлично понимал, что Свен с Тобиасом так просто не отстанут, сколько отрицательных баллов им ни назначай.
Начало недели выдалось напряженным, много задавали, и мы с Робином так и не ходили искать теплицу номер три. Элементарно не было ни времени, ни сил. Я привычно опасалась тренировки в среду, но она прошла довольно мирно благодаря магистру Клиому. Он ограждал во время занятия Робина и активную часть факультета.
В четверг для сотворения нового заклинания, создающего щит не перед магом, а вокруг другого человека, нужно было две руки. Повязка мешала Робину, и он не практиковался в тот день со всеми. Только это уберегло его от очередной порции беспочвенных и жестоких придирок. Магистр Фойербах не нападал на Робина открыто, но ухитрился взбесить и его, и большую часть присутствующих тем, что старательно игнорировал парня. Будто того и вовсе не было. У магистра изменился тон, жесты стали более открытыми, улыбался он тоже дружелюбней, словно пытался показать, насколько приятной может быть атмосфера на уроке, если не участвует Робин.
Еще противней было от того, что не все поняли эту игру. Кое-кто даже хвалил магистра. К счастью, мне не пришлось вмешиваться. Кора с нескрываемой злостью назвала поведение декана бойцов отвратительной манипуляцией. И пусть, как и в другие разы, негативные эмоции феи не влияли на чувства ее собеседников, нужный эффект все равно был достигнут. Парни, дав себе труд подумать, согласились с Корой и тоже злились на магистра, потому что попались на его уловку.
Не знаю, что могло бы изменить отношение артефакторов к магистру Фойербаху. Наш факультет считал его придирчивым, высокомерным, излишне требовательным и несправедливым человеком, выбравшим Робина жертвой. И, как верно сказал Марк, на месте Робина мог оказаться любой из нас. Значит, нам оставалось лишь сообща давать отпор.
ГЛАВА 18
А тем временем приближались долгожданные выходные и желанная вылазка на поверхность. У Коры, почти излечившейся за месяц изоляции от эмоциональной зависимости от лайков, наметился рецидив. Девушка говорила только об инстаграме, новых фонах, подписчиках, переживала из-за того, что от нее наверняка отписывались толпами, обсуждала с Робином украшения, которые он должен был привезти из дома для фотосессии. Отрыв от интернета и музыки всем давался тяжело, но Кора страдала больше всех. Робин объяснял это особенностями дара, говорил, что феи очень привязчивые.
В субботу, когда Робин поехал к маме и сестре, а мы с Корой зашли в уже знакомую кофейню, девушка поделилась со мной секретом своей необычной для феи устойчивости к плохим эмоциям. Это получилось случайно. Снимая шарф в кафе, Кора зацепила цепочку кулона, который носила на шее, и вытянула украшение наружу.
- Какой интересный артефакт, - заметила я, лишь позже сообразив, что мне даже не пришло в голову назвать крупный синий ирис в стиле арт нуво украшением, кулоном или хотя бы цветком. Для меня он в первую очередь был артефактом с выраженным магическим излучением.
- Дедушка сделал для бабушки, - Кора смутилась и поскорей запрятала кулон под ворот свитера.
- Она тоже была феей? – ляпнула я, позабыв из-за любопытства, что о таком не говорят.
Девушка натянуто улыбнулась, отодвинулась, а голос прозвучал звонко и напряженно:
- Не понимаю, о чем ты.
Мне стало стыдно. Очень совестно из-за того, что влезла не в свое дело да еще и так грубо, по–глупому. Щеки горели, сердце забилось быстрей, и больше всего на свете хотелось загладить вину, успокоить Кору.
- Прости. Пожалуйста, прости. Я случайно, я не хотела обидеть, тем более ничего же обидного в этом нет.
Девушка поджала губы, сцепила руки на коленях. Дурной признак.
- Кора, послушай, я в самом деле не хотела говорить об этом. Вырвалось. И никому другому я не сказала и не скажу. Честное слово!
Кажется, мое искреннее раскаяние немного ее убедило.
- Давно знаешь? - тихо спросила Кора.
- С первого дня учебы, - глядя ей в глаза, поспешно рассказывала я. - Ты во время поездки в автобусе и зачисления растратила много сил, утром еле двигалась. Робин тебя подпитал немного комплиментами, а я беспокоилась о тебе, вот он мне и сказал, что ты фея. Чтобы я преподавателей не переполошила в первый же день. Робин предупреждал, что я никому не должна рассказывать. Я и молчала, но наедине с тобой вот вырвалось. Прости, пожалуйста.