Дышать стало легче, будто камень с души свалился. Робин слабо улыбнулся. По отклику его ауры на слова магистра Клиома я чувствовала, что Робин успокоится только, когда поговорит и с отцом, и с матерью сам. Без посредников. Но ему стало легче намного, это тоже ощущалось очень явственно.
- У меня для вас письмо, господин Штальцан, - магистр Клиом протянул белый конверт. - Ваш отец не сказал, от кого, но я подозреваю, это от вашей матери. Она ведь знает, что вы волнуетесь.
Прозвучало тепло, с участием, а приободряющая улыбка декана делала его лицо еще более красивым, чем прежде.
Несколько строк от родителей Робин перечитал много раз. Короткое письмо помогло ему поверить, что все действительно обошлось малой кровью и его семья в безопасности. За Марго весь этот день присматривал дедушка, дом был под наблюдением полиции, за мамой в больнице приглядывали надежные люди. Они не допустили бы, чтобы ей что-нибудь подмешали в еду или навредили другим способом.
Желая доброй ночи, Робин поблагодарил меня за то, что я до самого вечера молчала.
- Я бы с ума сошел, если б знал, что там наверху творится, – признал он.
Утро началось прекрасно. Рихард Штальцан после трудного дня и целой ночи напряженной работы ждал сына перед завтраком у башни. Рядом с сияющим от радости и облегчения Робином следователя можно было принять за немага, настолько истощенной и бледной была его аура. Тем заметней стали алые проблески, откликавшиеся на эмоции.
- Я все хотела спросить, что означает двухцветность твоей ауры. В книге, а я уже больше четверти прочла, ни слова до сиx пор об этом не было.
- Тут просто все, - поблагодарив за то, что я налила ему кофе, Робин пожал плечами. - Я ж оборотень. Другая ипостась у меня волчья, поэтому второй цвет ауры красный.
- Звучит так, будто есть и другие цвета, - заинтригованно уточнила я.
- Есть, - намазывая булку маслом, охотно ответил он. - В Индии, например, много оборотней-змей, у них зеленый цвет добавочный. В Китае, Японии и России лисы живут, у них такой янтарный. Знаешь, бывает коричневатый янтарь?
Я кивнула.
- Вот такой, золотисто-коричневый. Красиво.
- Говоришь так, будто видел, - улыбнулась я, радуясь тому, что разговор об оборотничестве впервые был приятным и светлым.
- Ага, давно, правда. Единственная оборотница не из клана, которую я видел. Она приезжала с другими магами, чтобы научиться делать противоядие от той заразы, что десять лет назад всех косила.
- А еще другие цвета есть?
Он кивнул:
- У медведей белые росчерки, но медведей по пальцам посчитать можно. Чистокровный вообще один остался.
- А что так?
- В Αмериках вообще мало магов осталось. Знания они утратили, ну, большую часть. В прошлом веке были попытки восстановить знания. Со скрижалями инков и майя получилось, а вот с узелковым письмом полный затык.
- Теперь понятно, почему шаманизм Северной Америки описан как-то в постоянном сравнении с шаманизмом других континентов.
Мы говорили о лекциях на эту тему, обсуждали письменность майя, но мысленно я все время возвращалась к видению о беседе двух деканов. речь шла об истреблении шаманов-индейцев, и оба знали, что спустя столетия это обернулось настолько серьезными проблемами, что даже мирские правительства беспокоились.
За другим столом кто-то громко рассмеялся, я глянула в ту сторону и увидела Αдама, оживленно обсуждавшего что-то с девочками со своего факультета. Он ведь сказал, что без нас, без магов, Юмна и ее источник очень уязвимы. Проявляется это в нестабильности. Робин тоже говорил, что в окрестностях Юмны много магов, чтобы они могли расходовать ее энергию, забирать, как с электростанции. В Америках источники наверняка есть, а вот магов почти не осталось. Значит, энергию черпать некому.
Надо бы выяснить, в чем именно проявляется нестабильность и насколько это опасно.
Следующие два дня Юмну трясло. Один раз даже буквально! Когда подпольных артефакторов накрыли, их заготовки и сделанный товар остались без присмотра, нарушились условия хранения, а это привело к взрыву. К счастью, обвалилась только часть пустующего детского сада, пожар потушили быстро, никто не пострадал, но в подводном городе еще двое суток пахло дымом. Магистр Клиом на традиционном собрании в среду объяснил, что это связано с вентиляционными чарами купола.
- Поэтому в Юмне ограничено использование открытого огня. При приготовлении зелий и еды без него не обойтись, но для отопления и освещения используются кристаллы. Вы уже убедились в их эффективности, – декан жестом указал на лампы, которых в башне было много.
- Интересно, как ими пользуются немаги, - Кора окинула взглядом ближайший кристалл.
- С помощью адаптера, - охотно пояснил магистр. – Думаю, это слово лучше всего подходит. Адаптер - небольшая металлическая палочка, которую удобно носить на связке ключей. В нем, как в боевых артефактах восcтановления резерва, заключена магическая энергия. На нее кристаллы и откликаются.
Декан с удовольствием говорил о магии, очень живо обсуждал с каждым его успеxи и трудности, но отделывался лишь улыбкой и покачиванием головой, стоило спросить о расследовании.
После напряженной тренировки и серьезного расхода резерва у меня опять был сон-видение. Так я узнала, что магистр Крессен попала под подозрение. След ее дара нашли на закрытых мороками теплицах. Считать травницу преступницей лично мне было очень тяжело. Она производила впечатление хорошего человека и уроки вела замечательно, поэтому я радовалась, что от занятий ее не отстранили.
Короткий сон, в котором я наблюдала за работой Рихарда Штальцана, вернул моему желанию стать следователем былую привлекательность. Отец Робина в этом видении напоминал археолога, слой за слоем снимающего и анализирующего заклятия. Он описывал характеристики даров, наложивших их, и зачаровывал небольшие кристаллы так, чтобы они становились слепками магических следов.
Я задавалась вопросом, почему полицейский занимался не той теплицей, рядом с которой магистр Фойербах схлестнулся с неизвестными, а самой дальней, куда время от времени заходил всегда один и тот же человек, чтобы полить растения. Робин объяснил, что боевые заклинания разрушили части охранных плетений и иллюзий, поэтому следы считывать было бы стократ трудней. И так магический фон Юмны значительно замедлял расследование.
То, что работающая Юмна кому-то наверху сильно мешает, чувствовалось по всему. Госпожа Фельд, против которой пока не выдвигались официальные обвинения, приезжала с инспекцией и два дня появлялась на разных уроках, вклинивалась в процесс с уточняющими вопросами. Спрашивала у преподавателей-немагов, не делают ли они нам поблажек из-за того, что у нас повышенная нагрузка.
«Вестник» написал о взрыве в хранилище подпольных артефактов и, как следовало ожидать, сильно преувеличил задымленность. Превратил всего лишь заметный запах дыма в густой смог, вызывающий першение в горле и слезотечение. Тут же родственники юмнетов завалили директора письмами, хотя официальное заявление господина Йонтаха вышло в тот же день на сайте Юмны и на следующий день в газете.
Я боялась, что вылазку в субботу отменят, но директор явно считал такой шаг несправедливым и излишним. Робин, предвкушавший встречу с мамой и сестрой, вручил мне очень красиво оформленное приглашение. Марго постаралась, украсив самодельную открытку цветами моей любимой сакуры.
- Вот, нас обоих ждут к обеду, - его счастливая улыбка согрела бы даже заледеневшее сердце, что уж говорить о моем.
- Где взять любимый торт твоей мамы, я знаю. А с гостинцем для Марго тебе придется мне помочь, – подмигнула я.
Он смутился, стал заверять, что это необязательно. Тогда же убедился, что ясновидение идет в комплекте с упрямством, а в гости я не могу прийти c пустыми руками.