Демоница некоторое время стояла, не шевелясь и хлопая глазами, после чего решительно оттолкнула шиди и выпалила:
– Нет. Ты совсем не умеешь. Ничего, я тебя научу… – И притянула Лун Вайера к себе, увлекая в настоящий поцелуй.
И похоже, это было немного чересчур… для шиди. Судя по тому, как его качнуло и он вынужден был опереться спиной о резные перила крыльца.
Спустя несколько минут обучения нахалка вспомнила о нашем молчаливо неодобрительном и нервном присутствии.
Вздохнула и, не отпуская Лун Вайера, сказала:
– Тиньмо. Его имя Тиньмо. Но все обычно зовут его…
– Вашу ж мать! Полный!.. – воскликнул Юэ и уронил третий веер.
Глава 33
В глазах заплясали сиреневые звездочки, а пространство заполнил незнакомый и очень странный запах. Он не был неприятным, просто весьма специфическим. Сначала накатывал одной волной, а потом начал «дробиться» на тонкие потоки: пахло мокрой травой, как после дождя, каленым железом, серой и почему-то булочками с корицей… такие бабушка покупала в моем детстве в булочной на углу. Выпечка вроде бы называлась «Лакомка».
Но сильнее всего в потоке оказался ветер, который всегда дует с запада, когда зима сменяется весной. Он еще холодный и мокрый, но уже живой в отличие от северных стылых вьюг.
– А теперь? Красивый? – с усмешкой спросил похититель, отрываясь наконец от моих губ.
Я осторожно приоткрыла глаза и осмотрелась. Темноты вокруг уже не было, а незнакомое небо, до сих пор не отпустившее меня со своих коленей, превратилось в высокого мужчину с нетривиальной внешностью.
Сначала я несколько раз недоуменно моргнула, разглядывая сиреневую в белых блестящих крапинках кожу, рога на лбу и белоснежные волосы. Я… принюхалась. Мои действия были инстинктивными, в здравом уме я сто раз подумала бы, прежде чем подтягиваться на плечах насильника и тыкаться носом в мощную шею.
Зато потом уверенно проговорила:
– Ты по-другому должен выглядеть.
– Правда? И как же? – удивился он.
– Да мне-то откуда знать? – Я пожала плечами и торопливо принялась сползать с мужских коленей. – Зачем вообще ты… ладно, не ответишь же… Ой. – Последнее относилось к подушке, за которую я хотела схватиться, чтобы удобнее соскользнуть с опасного существа.
На моих глазах плюшевая булочка с лепестками эти самые лепестки удлинила, превратив в ножки, и шустро удрала куда-то вдаль, вслед за… остальными подушками.
Да и помещение вокруг было необычное. Мягкая сфера, в которой я сначала барахталась, оказалась подвешена на цепи посреди здоровенной пещеры, состоящей сплошь из сталактитов и сталагмитов. Надо сказать, что диковинная конструкция смахивала на кровать хозяина: одна сторона ее открылась, как лепесток цветка, и по такому пандусу можно было спуститься на пол – подушки ведь удрали.
– Надо же, а я думал, мне придется притупить слух. Для смертной женщины ты достаточно спокойно отреагировала на низших, – отвлек меня от просмотра мужчина.
– Подумаешь, подушки повсюду бегают, – пробормотала я себе под нос и поежилась. – Раз не покусали, пока я по ним прыгала, значит, ничуть не опасные. Чего визжать? Я бы лучше на тебя поорала. С удовольствием.
– Ты быстро возвращаешь себе храбрость… хотя я бы назвал это, скорее, наглостью. И легким человеческим скудоумием.
– У меня шок. – Я несколько раз вдохнула и выдохнула, чтобы слова не застревали в горле. – Имею право вести себя неадекватно. А как надо, кстати?
– Так, чтобы я не заскучал. – Он встал, шагнул к краю пандуса, продолжая держать меня на руках, улыбнулся во все клыки и просто… бросил меня вниз.
И теперь я летела прямо на те самые пики сталагмитов, которыми был усеян пол пещеры.
– Черт!!! – заорала я во все горло и выматерилась по-русски.
– Но наглеть столь стремительно точно не рекомендую, – прозвучало вслед.
Задыхаясь от страха, я каким-то образом застыла буквально в паре миллиметров от острого пика.
– Ибо я – не твои ручные плюшевые небожители. Развлечь ты меня сможешь и без ноги. Или глаза. А что за слово ты сказала в самом конце?
– Адрес, куда тебе пойти и не вернуться. – Шок никуда не делся, а переродился в злость. Так всегда бывало и раньше, природный тип реакции. Ведь из трех вариантов – «бей», «беги» и «замри» – у меня всегда срабатывали две крайности: сперва замри, затем бей.
Помимо собственной воли, это никогда не было рациональным решением. На коленях у сиреневого «оленя» я была в состоянии «замри», зато, проявив явную агрессию, он включил в моем мозгу другую химию. И мирно я разговаривать не могла.