1) Языковая концептуализация «правильного мира» «правильным языком» (поэзия и проза реализма, историческая и мемуарная литература и пр.);
2) Языковая концептуализация «неправильного мира» «правильным» языком (фантастика Гофмана и Гоголя, сказки, легенды и мифы);
3) Языковая концептуализация «правильного мира» мира «неправильным языком» (например, сказ Лескова или Зощенко);
4) Языковая концептуализация «неправильного мира» «неправильным языком» (А. Платонов, обернуты, литература модернизма и пр.) (см. подробнее [Радбиль 2006:41]).
О научной фантастике в работе Т.Б. Радбиля сообщается, что «аномально невероятные» (фантастические) события не воспринимаются таковыми (аномальными) поскольку они «есть норма мироустройства «прототипического мира» этих текстов». Исследователь не указал конкретно, к какому из выделенных типов можно отнести мир, актуализированный в произведениях НФ, но отметил, что в соответствии со свойствами этого мира его можно трактовать как «языковую концептуализацию правильного мира правильным языком» [там же; 44]. Остановимся на этом выводе подробнее.
В качестве предполагаемой модальной рамки для «нормального» мира Т.Б. Радбиль предлагает фразу «Люди считают, что такое могло бы быть при наличии определенных рационально осмысляемых допущений» [там же; 45]. Продолжая его анализ, можно добавить, что норма, мешающая невероятным событиям фантастического произведения стать аномальными, есть норма не только «прототипического мира» данных произведений, но и реальной действительности вообще. Связующим звеном между «прототипическим миром» фантастического произведения и реально существующим миром является возможность рационалистической интерпретации происходящих в этом фантастическом мире событий и тесная логическая спаянность всех элементов в художественном изображении фантастического мира - в наличии этих особенностей проявляет себя структурообразующая роль рассудка, который «по самой своей природе может функционировать в порядках пространства времени и причинности» [Алексеев 1902; 295].
Фантастический мир словно представляет собою некую часть «нашего» мира, только до поры до времени скрытую от нас в силу разных причин: в произведениях о будущем - скрытую из-за хронологической отдаленности, в произведениях криптофантастического типа - скрытую из-за подразумеваемых соображений секретности и т.д. Фантастические мотивы, встречающихся в этих произведениях могут быть представлены с помощью модальной рамки: «Это уже происходит где-то, только незаметно для нас» или «Этого пока нет, но когда-нибудь это произойдет». Что касается вымышленных героев и ситуаций, то они есть практически в любом художественном произведении. Авторские «вольности», проявляющиеся во введении эффекта необычного, легко обнаруживаются в любом историческом романе, проливающем свет на темные страницы прошлого - там их нисколько не меньше, чем в фантастике. При этом характеристика исторического романа как повествования «правильным языком» о «правильном мире» вряд ли у кого-то вызовет сомнение.
Научная фантастика, по нашему мнению, также неверифецируема, как любой исторический нарратив, и к жанру НФ вполне применимы слова Ф. Анкерсмита, исследователя языка исторических произведений: «Споры историков не разрешаются простой проверкой, соотносится ли правильный нарратив с тем, что было в прошлом. Мы не можем уподобить то, что было в прошлом, картинам, которые известны нам только по описаниям в музейных каталогах. Чтобы установить, какое описание к какой картине относится, мы могли бы просто сходить в музей. Подобное решение, к сожалению, невозможно в случае спора между историками» [Анкерсмит 2003; 108].
Безусловно, выделяемую нами логическую спаянность нельзя понимать в буквальном смысле: при детальном анализе фантастические феномены в большинстве фантастических произведений противоречат привычным принципам мироустройства, но с точки зрения логики данное противоречие является противоречием почти такого же порядка, как и невозможная в принципе, но наблюдаемая в исторических романах реконструкция диалогов, вложенных в уста видных исторических лиц. Допущения присутствуют в любой разновидности миров, актуализированных жанрами исторического романа и научной фантастики. Это проявляется в «сверхпроницаемости» образа повествователя, имеющей место и в фантастике и в историческом романе. В историческом романе это качество обнаруживается в способности героя наблюдать картины прошлого, а в фантастике - в возможности наблюдать картины будущего или проникать в потаенные уголки жизни других персонажей. В конечном счете, некая доля условности присутствует в любом художественном произведении, кроме случаев использования формы сказа, когда повествователь делается полноправным героем произведения с сохранением всех особенностей построения устного монолога.