Парень замолчал и, сделав небольшую паузу, печальным голосом продолжал:
— В шахте рядом со мной работал один человек по фамилии Дялокаи. В бывшей хортистской армии он имел высокий чин. Увидев, что я повесил нос, он как-то спросил меня, в чем дело. Я рассказал ему всю свою историю. «Все это не беда, дружок, — упокоил он меня. — Послушаешься моего совета, через две недели будешь дома возле своей молодой женушки. Подобный случай был у меня в подразделении…» Вот с этого все и началось…
Лукач замолчал. Комкая в руках пилотку, он ждал моего решения.
— Вы понимали, на что шли?
Парень молчал. Тогда я начал объяснять ему, что тысячи парней, таких же, как и он, были призваны в армию. И они пошли служить, пошли вовсе не потому, что плохо чувствовали себя дома, а потому, что этого потребовала от них родина. Они прекрасно понимают, что армия живет по своим строгим законам. Они немало слышали рассказов о трудностях и лишениях армейской службы, однако не искали никаких лазеек, чтобы увильнуть от нее. Все они считают себя в долгу перед родиной, и потому они ненавидят и презирают каждого, кто, поступившись своей совестью, трусливо пытается дезертировать…
— Товарищ капитан, посадите меня на гауптвахту… или избейте меня, только не говорите больше ничего!.. — взмолился парень, перебив меня.
Я повернулся к ефрейтору Герьену, который, вытаращив глаза, слушал наш разговор, и сказал:
— Отведите этого человека в отделение, а потом мы подумаем о том, стоит ли его оставлять у нас в роте.
Лукач еще раз посмотрел на меня умоляющими глазами и вышел из канцелярии вместе с ефрейтором.
В этот момент ко мне вошел лейтенант Крижан. На нем была замасленная телогрейка. Вот уже несколько дней подряд он копался в парке в машинах, которые он обожал больше всего на свете.
Я и раньше не раз спрашивал его, почему он не хочет стать техником, но он всегда отвечал одной и той же фразой:
— Неплохо, когда и командир взвода немного разбирается в машине.
Не согласиться с ним было нельзя, так как, в конце концов, командир взвода действительно отвечает за техническое состояние имеющихся во взводе машин.
Руки лейтенанта были перепачканы маслом, и потому он направился прямо в умывальную.
— Работает уже? — поинтересовался я.
— Как часы! — Глаза у лейтенанта радостно заблестели. — Я же говорил технику, чтобы он сменил кольца, а он все умничал.
— Короче говоря, теперь у тебя будет время, чтобы заняться людьми? — оборвал я детальный рассказ лейтенанта, когда он собрался выйти из комнаты.
— Я с ними вроде бы и до этого немало занимался, — обиженным голосом ответил лейтенант.
— Говорю я тебе это только потому, что у нас завелся симулянт, — заметил я таким спокойным тоном, будто говорил о том, что я завтра в обычное время буду проводить собрание или что-нибудь подобное.
— Я уже слышал об этом, — заметил Крижан, отходя от двери и приближаясь ко мне. Поднеся грязную от масла руку ко лбу, он тыльной стороной ее потер лоб, а затем вытер руки о ватник. — Он что, у нас останется? — спросил он, придав голосу бесстрастное выражение.
Я посмотрел на лейтенанта и пожал плечами:
— А что нам с ним делать?.. У нас он пробыл всего-навсего одни сутки. Присяги он еще не принимал, так что не знает, что такое измена. Дома у него осталась жена, вот она и мутит воду.
— Если он так начинает службу, то мороки с ним будет немало, — как бы вскользь заметил Крижан. — Такой может надумать домой драпануть или совершит еще что-нибудь.
— Не так страшен черт, как его малюют, — отмахнулся я от слов лейтенанта, хотя прекрасно сознавал, что случай бегства солдата из роты «прославил» бы ее на всю армию.
— Хорошо, поживем — увидим, — неохотно согласился со мной Крижан.
Дойдя до самой двери, он вдруг остановился и, полуобернувшись ко мне, добавил:
— Я думаю, нам не мешало бы получше познакомиться с новичком: по крайней мере будем знать, с кем мы имеем дело.
— Тебе мало того, что он натворил в первый же день? — не без иронии спросил я.
— Симулировал… Говорят, что виной всему его жена… А если не только это?.. Может, он баптист какой?..
Сказав это, Крижан вышел в умывальную.
Пока мы знали о Лукаче совсем немного. От него можно было ждать и новых сюрпризов. Ясно же было одно: им нужно серьезно заниматься, а выносить окончательное решение на основании событий одного дня мне казалось преждевременным.
Надев шинель, я пошел в штаб, решив, что мне нужно лично доложить командиру батальона о случившемся инциденте, тем более что подобные истории случаются, к счастью, далеко не каждый день и комбату обязательно нужно знать об этом.