Ярослава сбрызгивает мои волосы защитным спреем, прочесывает и вытягивает утюжком. Параллельно расспрашивает, как я попала в продюсерский центр, чем занимаюсь, кроме танцев, где учусь. Я отвечаю отстраненно, иногда невпопад. Мысли путаются.
Что, если Лера права и брак Макса настоящий, а сказку про проблемы с документами он придумал для меня? Тогда получается, он ведет двойную игру. Ночью жарко обсуждает со мной отдых на Бали, а за обедом планирует с женой Рождество на горнолыжном курорте.
Не может быть!
Не хочу в это верить, отчаянно не хочу, но вязну в трясине мерзких подозрений, захлебываюсь в ней.
День проходит как в тумане. В съемочный процесс я вливаюсь незаметно, участвую в общих планах и танцую соло. Хорошо танцую, на надрыве. В перерывах хватаюсь за телефон, чтобы набрать Макса, но не знаю, что ему сказать. Вошла в гримерку окрыленная его любовью, вышла опутанной липкой паутиной его лжи.
Я растеряна и подавлена, но виду не подаю. Режиссер дает задание снять несколько дублей на хромакее. Выкладываюсь на максимум. Оператор уверяет, что в кадре я — огонь, ребята из подтанцовки смотрят с восхищением, некоторые с завистью. Девушка с кейтеринга просит сделать селфи со мной, потом мы фоткаемся с рэпером и делаем большое совместное фото всей съемочной группой. Я стою в центре и широко улыбаюсь. Никто не замечает, что со мной что-то не так, я держусь, я молодец.
После съемок большая часть группы едет праздновать, меня тоже зовут, но я отказываюсь, ссылаясь на усталось. Впереди у меня еще один съемочный день, а я как выжатый лимон. Вот только утомили меня не съемки, а десять часов смятения и внутреннего напряжения.
Я не знаю, что думать и кому верить. Хочу Максу, но как?
Какова была вероятность, что я узнаю правду вот так, в случайном разговоре на съемках? Один к двадцати миллионам проживающих в Москве людей? Да я счастливчик, повезло так повезло.
Умом можно двинуться от такого везенья.
Войдя в гостиничный номер, не раздеваясь, падаю лицом в подушку и плачу. Выпускаю чертово напряжение, после чего проваливаюсь в мутный сон, в котором продолжаю думать, взвешивать, размышлять…
В час ночи просыпаюсь, как по хлопку. Решительно достаю телефон и набираю Макса.
Глава 37
Слезы бегут по щекам, ну и пусть! Все равно дождь, а я без зонта. Бреду от приюта к троллейбусной остановке, мешаю ботинками грязь. Волосы сосульками висят, джинсы промокли… Плевать. Так больно внутри, что как выгляжу снаружи — не имеет значения.
Бармалей умер. Еще на прошлой неделе, но я узнала сегодня. Пришла, а он не встречает. У него была редкая форма рака, никак не проявлялась.
Наш ветеринар сказал, что он не мучался. Я стараюсь в это верить.
Успела полюбить его, считала своим. Чучело мое лохматое, кому я теперь колтуны вычесывать буду? Тотошка мой непоседливый.
Впервые за пять дней хочется забить на обиду и позвонить Максу. Мы поссорились той ночью. Сильно поссорились, до взаимных оскорблений. Я сходу обвинила его во лжи, прямо рассказала, что и как узнала на съемках. Думала, он мне все объяснит, как-то успокоит, а он не стал оправдываться. Наехал в ответ, что я слушаю непонятных куриц и веду себя подобно им. Что у него и так проблем выше крыши, в том числе из-за меня, и я достала своими претензиями. Я крикнула, что он лжец, и я жалею, что связалась с ним. Он назвал меня истеричной малолеткой и запретил впредь звонить в таком настроении. Отбился первым.
Я проплакала до утра и глаз уже не сомкнула. Как пережила следующий день — сама не знаю, отработала на съемках на автопилоте. Гримерша работала другая, молчаливая и понятливая, в душу не лезла и мешки под глазами замазала хорошо.
Сиденье в троллейбусе холодное, низ живота неприятно тянет, но я сижу, надеясь прогреть кресло своим теплом. Откуда во мне тепло? Арктика внутри и одиночество тотальное. Кажется, не нужна некому. Бармалей и тот меня бросил.
Макс позвонил на следующий же день, но я не взяла трубку. Мне нужно время. Сложно принять его обман, но я хочу простить, все еще верю в нашу любовь.
Боли накопилось много, а поделиться не с кем. Маму на сохранение положили, да ей и не расскажешь. Вероника не успела прилететь из Англии, как умотала в Португалию. Ей я тоже не могу рассказать всего, не поймет. Хоть в церковь иди исповедоваться, но я не умею, да и стыдно.
В отчаянье набираю Леру Нечаеву. Уже не надеюсь, что она ответит, и вдруг слышу бодрое:
— Ветка! Привет, пропажа! Как поживаешь?
— Да по-разному, — признаюсь растеряно. — Как у тебя дела?
— Отлично все! Квартиру классную сняла. Заезжай на рюмку чая.