– Его родственники наверняка оспорят завещание.
– У него нет родственников.
– Найдите кого-нибудь.
Оба Дрейтона синхронно встали. Джонатан шагнул вперед.
– Мисс Миддлтон, я понимаю, что для вас это полная неожиданность – как и для нас, но мистер Вандерхорст был непреклонен в том, чтобы его собственность непременно перешла к вам.
Мистер Дрейтон толкнул через весь стол запечатанный конверт. На нем значилось мое полное имя, даже со средним инициалом «П» – как на визитной карточке, которую я вручила мистеру Вандерхорсту.
– Мисс Миддлтон, мистер Вандерхорст полагал, что вам может понадобиться объяснение, поэтому он вручил мне этот конверт, чтобы в случае его смерти я передал его вам. Но я не ожидал, что это произойдет так скоро.
Я какое-то время таращилась на конверт, не решаясь придвинуть его по полированной столешнице красного дерева и взять в руки. Затем, переборов себя, дрожащими руками взяла его со стола, ощутив прикосновение плотной, хрустящей бумаги, но открыть все-таки не решилась.
– Мне это не нужно, – сказала я, взглянув на обоих Дрейтонов. – В этом письме нет ничего, что могло бы заставить меня изменить мнение.
– Мелани… Могу я называть вас Мелани? Вы сейчас в шоке. Как только у вас будет возможность осмотреть дом внимательнее, вы поймете, какое сокровище вы унаследовали.
С этими словами мистер Дрейтон одарил меня тем, что, по его мнению, было теплой улыбкой.
– Мистер Дрейтон, я видела дом. Если честно, это рухлядь. Я тотчас снесла бы его и прекратила его жалкое существование.
Мистер Дрейтон с тревогой посмотрел на меня.
– О, нет, мисс Миддлтон. Вы не можете этого сделать. Это исторический район, и он находится под охраной государства.
– Но он непригоден для жилья! Если я захочу его продать, то буду вынуждена сначала потратить деньги на ремонт, после чего будет впору просить милостыню, чтобы не умереть с голоду.
Мистер Дрейтон откашлялся.
– Вообще-то, деньги не должны стать проблемой. Мистер Вандерхорст… э-э-э… был человеком со средствами. Поскольку он не имел семьи, ему ничего не оставалось, кроме как копить их.
Я почувствовала проблеск надежды.
– Значит, я могу просто бросить этот дом, ждать, когда он развалится, а пока переехать в другое место, чтобы жить в роскоши?
Мистер Дрейтон снова кашлянул. Ему явно было неловко.
– Хм, не совсем. Видите ли, мистер Вандерхорст учредил целевой фонд, чтобы деньги были потрачены исключительно на восстановление дома. Разумеется, пока вы живете в доме, вы можете снимать со счета некую сумму на бытовые расходы. Конкретная сумма будет выделена вам на усмотрение управляющего фондом. Доверительный счет будет существовать до конца ваших дней.
Я энергично заморгала, пытаясь собраться с мыслями.
– А если продать его таким, как он есть? Из-за его состояния он пойдет гораздо дешевле рыночной цены, но найдется немало сумасшедших, которые тут же ухватятся за возможность его приобрести.
– Вообще-то, можно, – сказал мистер Дрейтон. – Правда, в завещании оговорено, что до того, как вам будет разрешено выставить его на продажу, вы должны прожить в доме как минимум год. То же самое касается и всей мебели.
Я вздохнула и откинулась на спинку стула.
– Итак, вы хотите сказать, что я влипла. – Я посмотрела на конверт и задумалась. – Могу я просто отказаться и уйти?
– Это ваше право. – Мистер Дрейтон подался вперед и постучал пальцами по конверту в моей руке. – Но прежде чем принимать какие-либо решения, прочтите это. Я не думаю, что мистер Вандерхорст поступил легкомысленно. Этот дом был чем-то вроде ребенка, которого у него никогда не было, и он оставил его на ваше попечение.
Я крепко сжала конверт, вспомнив, как мистер Вандерхорст стоял перед ростомером на стене гостиной. МЛМ. Мой любимый мальчик. Снова встав с места, я схватила сумочку и зашагала к двери.
– Мне нужно побыть одной. Я сообщу о своем решении во вторник.
– Можете не торопиться, Мелани.
– Нет. Не хочу, чтобы это висело над моей головой дольше, чем нужно. Я сообщу вам самое позднее во вторник.
Я не стала ждать их ответа. Я уже выскочила из зала и побежала по улице, прежде чем поняла, куда несут меня ноги.
Свернув за угол и вылетев на Трэдд-стрит, я вновь услышала скрип качелей. Надвигающая гроза сметала пыль с тротуара. Пылинки вихрем крутились вокруг моих ног, и я, несмотря на жару, дрожала. Посмотрев вниз, я увидела на тротуаре перед калиткой дома номер 55 по Трэдд-стрит выщербленную сине-белую плитку.
Открыв калитку, я подняла глаза на темное, грозовое небо, быстро пересекла веранду и подошла к облезлому белому креслу-качалке, которое заметила еще при первом посещении дома. Я никогда не была любительницей посиделок на крыльце и даже могла бы придумать с десяток уничижительных кличек, коими удостоила бы таких любителей, но внезапно ощутила необходимость сесть на веранде и прочесть письмо с того света.