- Значит, детей в доме только трое. Один ребенок приемный, - прочитав список, сделал вывод Кулагин.
- Нет, все родные.
- Постой, а разве у карликов бывают дети?
- Выходит, что бывают.
- Откуда у тебя эти сведения про жильцов? Я имею в виду не анкетные данные, а прочие подробности. Проститутка...
- Участковый дал. Я же говорил вам, подсластил.
- Ладно. Слетай в управу, узнай, что там господа думают про угрозы из Минкульта.
Владимир не заставил себя упрашивать и пулей выскочил из кабинета. Но не успел закрыть дверь, как услышал просьбу вернуться.
- Ты "Тараса Бульбу" читал?
- Конечно, - не впервой соврал помощник.
- Значит, помнишь, что сказал Тарас сыну Андрею в последнюю встречу. "Я тебя породил - я тебя и убью". И впредь не забывай... Иди и скажи секретарше, что меня ни для кого в течение часа нет. А сам не спеши. Потом съездишь. Сиди, жди. Понадобишься.
Кулагину нужен был этот час, чтобы обдумать мысль, зародившуюся прошедшей ночью. Конечно, решения, заключения, ходатайства чиновников - дело хорошее. Он еще вчера нашел каналы в Министерство культуры, и в Управлении по контролю за памятниками архитектуры люди найдутся. Однако этого было мало.
Пусть демонстрация мускулов не удалась. Черт с ней. Может, и хорошо. Кто мог дать гарантии, что об этом не станет известно дальше, чем надо? Особо светиться не следовало. Запугать? Всех сразу запугать трудно. Всегда Матросовы найдутся. Жильцов нужно загнать в угол. Да так загнать, чтобы сами попросили разрешения переехать. Сегодня ночью он, кажется, нашел способ, как это сделать.
Прямой шантаж. Необходимо взять кого-то в заложники. Но кого?
Кулагин еще раз пробежал глазами список жильцов.
Нужен был человек, похищение которого каждого задело бы за живое. Среди взрослых такой кандидатуры он не обнаружил. Оставались дети. Кулагин задумался. Ему не нравилась затея с похищением ребенка. "Киднепинг" - гадкое какое-то слово. И по звучанию и по смыслу. У него самого дети, но иначе нельзя... Неустойка, потеря не только перспективного дела, но еще и репутации фирмы. Нет, придется замараться, но руководство он из своих рук не выпустит. Цель оправдывает средства.
Кандидатов всего трое. Близняшки, но они всегда вместе. Это лишние трудности. Остается пятнадцатилетняя Саша. И возраст подходящий... Девочка в Руках бандитов. Не дай бог, с моей такое... Теперь об исполнителях. Владимиру доверять такое нельзя. Значит, сам. Кто еще? Сторож из своих охранников, который будет следить за ней, когда девочка уже будет у них в руках, и непосредственные исполнители. О последних пусть Петрович думает, он теперь мне по гроб обязан: никто из коллег по ремеслу о провале его ребят пока не знает. И не узнает, если с этим новым заказом справится. Только бы не напортачили. Интересно, она красивая, эта девочка, или мышонок? Лучше бы мышонок. И чтобы ни одна волосинка с головы...
Боже мой, до каких пор ему придется принимать грязные решения? И денег уже накопил на честный бизнес, а все не то... Уже хочется жить не боясь, сотрудничать с властью. Но не простят. Хотя сами запачканы по самое некуда.
Кулагин потянулся к телефону.
- Олег Петрович? Анатолий говорит. Есть дело.
- Привет, ты извини, что так вышло в прошлый раз, - произнес голос в трубке. - Но ты же сам сказал, попугать - вот я и отправил ребят без инструментов.
- Ладно. Дело не в этом. Но твоих "бычков", словно груши, трясли.
- Не сыпь соль на раны... Сам же знаешь, мы не хуже других.
- Знаю, потому и звоню. Забыли про это...
- Идет. Говори.
- Сейчас тебе Владимир мой бумажку привезет. Прочти, уничтожь и перезвони.
- Понятно, жду...
Телефону доверять нельзя, а Олегу можно, подумал Кулагин. Почти десять лет с ним вместе. Тогда Кулагин только-только вставал на ноги. Появились деньги - изменились удовольствия, окружение. Дорогостоящие развлечения влекут за собой опасности. Поехал как-то оттянуться на дачу к одному авторитету. Народу собралось прилично. Там же был и Олег Петрович со своим крутым приятелем. Познакомились. Сам-то Олег тогда месяц как из армии уволился. Это он сейчас сидит в кресле директора охранного предприятия. Может быть, они больше никогда бы и не встретились, если бы другой авторитет не решил в этот вечер выяснить отношения с хозяином. Началась разборка... Сумели ноги унести только двое: он, Кулагин, и Олег. Видимо, опасность сближает. Словом, мало кому сейчас так доверял Кулагин, как Олегу, да и тот, судя по всему, мог сказать об Анатолии то же самое. Так и держались рядом, помогая друг другу. Один - деньгами и влиянием, другой -живой силой...
И вот ответный звонок.
- Ну ты даешь... Тут дело тонкое. Дай хоть один день на подготовку, попросил Олег. - У тебя даже фотографии хорошей нет.
- У меня и времени нет. Узнаете и по этой.
- А что есть?
- Номер квартиры, имя и фамилия. А также подходящий подвал и деньги. Но смотри, чтобы ни один волосок... Понял? Чтобы твои ухари пальцем ее не тронули.
- Все будет абдельмахт.
Ну вот, закрутилось, подумал Кулагин и поежился. Началось.
Глава 37
Шикарный и престижный даже по западным меркам "лексус" мчался по Ленинградскому шоссе, чуть шурша широкой резиной. За рулем представительского класса машины сидел Леха, небрежно положив одну руку на руль, а другую не снимая с рычага переключения передач. Восьмицилиндровый двигатель, способный развить мощность 250 лошадиных сил, легко разгонял автомобиль за восемь секунд до ста километров в час и без особого труда тянул машину и пассажиров в сторону Шереметьева-2.
Пассажиров было трое. Рядом с Лехой сидел Ребров, а сзади Дым Дымыч с Софочкой. Разговор как-то не клеился. Для всех предстоящая встреча с представителями французской ветви Воронцовых была не только необычной - не каждый день французы приезжают, но и какой-то непонятно волнующей.
Больше всех волновалась Софочка. Ее французский, безусловно, желал лучшего. За произношение она не беспокоилась - бабушка его всегда хвалила, а вот словарный запас мог подвести. Одними бонжур и мерси не отделаешься. Видит Бог, она долго не соглашалась выступить в роли переводчика. Но соседи уговорили, и теперь она повторяла в уме заготовленные фразы. События последней ночи и сознание своей значимости в предстоящей встрече до неузнаваемости изменили ее, всколыхнув придавленное тяготами жизни собственное "я". Волнение и белое длинное платье, несколько старомодное, но удачно подчеркивающее ее природную стать, делали женщину чертовски привлекательной. Это отметили все без исключения жильцы дома, вышедшие проводить своих соседей "на дело". Понимающая в этом толк Галина Анатольевна просто назвала Софочку красавицей, а Земфира, сбегав к себе, украсила ее волосы изящной заколкой, сделавшей из нее как минимум Мисс Калачковского.