— Птички не падают, птички не падают! — кричала я. Тут нас швырнуло вверх и всех потащило к хвосту.
— …! — опять выкрикнул Аэрон, а Алия поддержала его басом:
— Маманя!
А я — сиротинушка изо всех сил заголосила:
— Анчутка!
Стало тесно.
— А-а-а! — заверещал старый черт.
— Ой! — не своим голосом крикнула лаквиллка, обнаружив перед собой волосатую спину Анчутки.
— У-у-у! — прогудел дракон, входя в штопор.
— Крыльями маши, дурак! — взвизгнул Анчутка. Аэрон поддержал его своими воплями:
— Маши, маши!
И мы все вместе стали кричать:
— Маши крыльями!
Дракон испуганно втянул голову и стал нервно махать крыльями, как гусь на перелете.
— Пе-ерышки! — услышала я зачарованный голос Алии, когда дракон выровнялся в полете. Я приоткрыла один глаз и глянула на драконьи крылья, удивленно всхлипнула, поняв, что зверь стал бел как лебедь.
— Племяшка, ты смерти моей хочешь? — спросил меня Анчутка. — Или взбодрить решила?
— Я… я… я… — начала я, заикаясь.
— Прав был Карыч, — трагически заключил черт. — Дура ты, Верея. Кто ж драконам породу меняет прямо во время полета?
— А-а, так это она виновата?! — дрогнул спиной Аэрон, и весь путь до Засек друг и подружка пытались меня прибить. Алия, злобно шипя, метила кулаком мне в ухо, но то ли Анчутка меня защищал, то ли Алию мотало, однако лаквиллка каждый раз попадала по черту.
Так что под стены Чароницы мы свалились огромным визжащим комом. Стряхнув нас со спины, дракон начал бегать кругами перед воротами городка, время от времени биясь головой об опорные столбы и пуская струи пламени над нашими головами. Одним словом, лебедь из него получился довольно страшненький. Хотя до городка он домчал нас вдвое быстрее своего кожистого друга, который маленькой черной точечкой маячил в небе. Я отмахивалась мешком от наскакивающей на меня Алии, радуясь, что от злости богатырка позабыла все свои приемы. Аэрон косился на разминающего свою спину Анчутку, не забывая подзуживать Алию:
— Врежь ей, врежь ей! — сипел клокочущим чайничком «женишок», понимая, что сам на меня руку поднять не сможет.
— Дядька Анчутка, ну угомони же ты их! — взмолилась я.
— Ну-ка угомонились! — откликнулся дядька, потирая спину.
Прищурился, глядя на подлетающего на драконе Велия, и глубокомысленно изрек:
— Сдается мне, Верея, что лучше бы ты на Индрике скакала!
Я так ярко представила Индрика в перьях, что в ужасе зажмурилась, надеясь, что в зачарованном лесу с единорогом ничего не случится.
Мой очаровательный пер истый дракончик заметался, не зная, где спрятать свой позор, и обиженно затрубил. Его собрат замер, присев на хвост и растопырив крылья.
— И что я теперь в ведомости напишу? — убито поинтересовался Велий, спрыгивая со спины дракона. — Что в процессе эксплуатации дракон сменил… Что я напишу?! Как я Конклаву магов в глаза смотреть буду?!
— Зато летает быстрее, — робко пискнула я и попятилась от разгневанного мага в пустую будочку охранника. И тут мерзлые комья земли и снег брызнули фонтаном, я не успела взвизгнуть, как из земли вымахнул, укрыв полмира крыльями, белоснежный конь. И восторженно завопил голосом Индрика:
— Я летаю!
Анчутка повалился в снег. Индрик прогарцевал мимо меня, испуганно сжавшейся в будочке, красуясь и высоко вскидывая копыта.
— Ну как я тебе? Красавец?
— Ага, — выдавила я. Куда там белу лебедю! По коню шли серебряные искры, грива свешивалась до земли, а рог просто пылал золотом. Ему, в отличие от дракона, крылья явно нравились. Индрик, привалившись боком к стене будки, игриво произнес:
— Я сразу догадался, что очень тебе нравлюсь, как насчет прогуляться?
Я отрицательно затрясла головой, и тут Анчутка взвился из своего сугроба:
— Убери свой рог от племянницы, жеребец! Никто не паникует! скомандовал он. — Драконы молчат, маг занимается своим делом. И вообще, в этом городе есть бургомистр или нет?! Черт-те что творится под стенами, и ни одного человека! — Он ткнул пальцем в показавшуюся не вовремя над стеной голову и потребовал:
— Вот ты! Да, ты, в рогатом шлеме! Иди сюда. Голова пропала, и за стеной послышался зычный бас:
— Черти! Черти!
— Ага, — понял свою ошибку Анчутка, — ну, я думаю, вас встретят. — Он сурово взглянул на Индрика и скомандовал: — Ты со мной. — И погрозил мне пальцем: — А ты, Верея, давай больше без глупостей!
И растаял, велев мне не скучать. Индрик вздохнул, гордо взмахнул крылами, взвился в воздух и исчез. Велий прислушивался к звукам за стеной и попенял мне:
— Я хотел по-тихому войти, купить лошадей и поехать дальше.
Но о твоем присутствии почему-то всегда узнают заранее. У меня такое чувство, что тобой, Верелея, скоро детей начнут пугать.
— Че детей! — откликнулся Аэрон. — Ею уже вампиров пугают!
— Да кого ею только не пугают, — покачал головой Сиятельный.
— У меня такое ощущение, что класс демонологии и демонографии был открыт лишь только для того, чтобы продемонстрировать вас миру, госпожа Верея.
Я была благодарна подружкам, молча принявшим мою сторону. И не успела придумать ничего умного, чтобы ответить, потому что из ворот вывалила толпа с вилами и кольями. Велию пришлось пустить в ход все свое красноречие, доказывая, что он из Конклава магов и только что собственноручно развеял целое полчище чертей, в доказательство чего был предъявлен бургомистру поросячий хвост. А я вспомнила нашумевшую историю с боровом вежицкого головы и неизвестной нечистью, безобразившей в свинарнике Марфы Савишны. И у меня зародились смутные подозрения относительно Велия и Аэрона, которые как-то больно легко переживали последние недели нашего ареста.
Утром следующего дня наш обоз из Чароницы двигался к небольшому городку с многообещающим названием Погост. Чароницкий бургомистр был так рад нашему отъезду, что нашу первую попытку рассориться по поводу транспорта пресек в корне. Алия, имея в виду, что будет кататься на Сером Волке, категорически отказывалась выбирать себе коня, уговаривая нас идти себе потихонечку, оставив ей только список деревень, которые она должна посетить. Лейя ни мычала и ни телилась, то пускаясь в смутные мечтания об ослике и саночках, то уверяя всех, что будет сидеть вместе с Сиятельным. А я сразу твердо сказала, что никого мне не надо, намекая, что транспорта у меня — завались! И Велий, упорно набивающийся в попутчики, мне не нужен.
Послушав наши споры, бургомистр крикнул городского тысячника и велел ему готовить шесть саней с возницами и шесть коней про запас, сказав возить нас куда угодно и сколько угодно, не задавать вопросов, а случись горю — доставить в Чароницу наши хладные тела. Все вспомнили, что явились не на прогулку, и посерьезнели.
Утро выдалось пасмурное и нерадостное. Велий маячил возле моих саней, черный мохноногий конь не спеша рысил, с подозрением втягивая воздух, то ли чуял в Алие волка, то ли в Аэроне — упыря. Я удивлялась спокойствию Аэроновой лошадки, которая радовалась дороге, не заботясь о том, кто ее оседлал.
От Погоста, если верить карте бургомистра, расходились четыре дороги, там мы и должны были разъехаться, договорившись связываться с Велием утром, отправляясь в дорогу, и вечером, останавливаясь на постой.
Мне предстояло ехать по Миренскому тракту до Большой Заставы, там, если мне не повезет и я не встречу моровую деву, мне предстояло развернуться и тем же путем ехать назад, выясняя, не шла ли она за мною по пятам. Одним словом — скука, которую я собиралась развеять поисками книги для Гомункула, о чем не сказала никому. А чего говорить? О друзьях самим помнить надо! А то закрутили тут любовь и обо всем забыли!
Велий нервничал все больше, не зная, к чему прицепиться, чтобы я не ехала одна. Судя по лихорадочному блеску глаз, он готов был и Аэрона сунуть мне в попутчики, и Лейю оторвать от Сиятельного. Но я всем своим видом показывала, что глупостей не потерплю. Конечно, весело бы было покуролесить нам втроем, в чисто девичьей Компании, но раз компании не получалось, я предпочитала развлекаться одна.