Блин… Я — такой дурак. Я только сейчас сообразил, что сгоряча поблагодарил его исключительно на русском языке… Срочно надо исправлять положение.
Снова исполнив ритуал с прикладыванием кулака к сердцу, приветствую его так же, как и он меня до этого. Надеюсь, что я не перепутал буквы и ударения:
— Óh-kee!
И сразу же после этого произношу:
— Thank you! You saved my life! (англ. Благодарю тебя! Ты спас мне жизнь!)
— Ца ниита’пии? — откликается мой собеседник.
Он явно меня о чём-то спросил…
— Я не понимаю. — отвечаю ему по-английски.
— Как ты? — переходит и он на язык Шекспира.
— Нормально.
Ну, а следующий вопрос, больше похож даже не на вопрос, а на утверждение.
— Ты убил всех тех людей на дороге…
Ну, что же… Я не хочу врать этому человеку. Он спас мне жизнь. А ещё… А ещё я понимаю, что врать ему бесполезно. Он уже был там и знает правду. Если он, конечно. настоящий индеец. Хотя трудно в этом сомневаться, глядя на него.
— Нет. Я убил только семерых. Шестерых на дороге и одного, того, кто лежал у машины. Но его я убил, когда они гнались за нами. Стрелять по нам они начали первыми. Человека без головы… (я не знал, как лучше сказать про вышибленные картечью мозги копа). Его убил мой друг, когда спасал меня. Друг умер от раны. Его подстрелили, когда гнались за нами.
— Ты много говоришь…
— Всё, что я тебе сказал — правда.
— Я знаю. — изрёк индеец и снова замолчал.
Кажется, что он не любит многословия. А может все индейцы такие. Недаром бледнолицых они называли людьми с двумя языками. За частую ложь и словоблудие.
— Пойдём! — предложил индеец и не дожидаясь моего ответа, повернулся ко мне спиной и зашагал в сторону моей бывшей пещеры.
Иду следом. Наблюдаю за тем, как он мягко ступает по камням, ловко огибая места с глиной и грязью. После него если и остаются какие-то следы на земле, то прочитать их вряд ли сможет кто-то посторонний. Ну, разве что такой же, как и он, индеец- охотник.
До пещеры мы дошли быстро. Он указал на вход и сказал.
— Твои вещи там.
— Я не смогу забрать всё. Не донесу.
— Возьми то, что тебе по силам!
Спускаюсь в пещеру. Что мне взять? Я действительно не унесу всё. Даже то, что хотел бы забрать. Это мне реально не по силам. Попробую взять только самое необходимое. Ещё бы знать, что мне необходимо.
В сумку летят несколько магазинов к автомату. Сумка с остальными деньгами. Что ещё?
Если бы я знал, куда меня поведёт этот молчаливый индеец. Ладно. Положусь на судьбу. К тому же, почему-то этот суровый молодой воин не вызывает у меня опасения. И только въевшаяся под кожу привычка никому не доверять, заставляет меня сомневаться во всех незнакомых людях. А иногда и в знакомых тоже…
Снаряжаю Ремингтон до полного, и закидываю за спину. Калаш в руку, сумку на плечо. А остальное? Да и хрен с ним. Не получится забрать, плакать не буду…
Выбираюсь из пещеры, где ждёт меня у входа мой проводник. Он снова кивает мне, типа «пошли!» и идёт в лес. Мне ничего не остаётся, как последовать за ним.
Идти за ним очень легко. Главное пытаться шагать по его следам. Похоже, что он автоматически выбирает самую простую и безопасную тропу, а там, где приходится проходить между деревьев, нет низко свисающих веток, готовых шлёпнуть по лицу неподготовленного путника. Интересно, это у него врождённый дар или он долго тренировался? Да, какая разница. Такого уровня мне вряд ли удастся достичь. Вот если бы я с детства тренировался ходить по лесу бесшумно…
Мой проводник внезапно остановился. Обернувшись ко мне, он протянул руку, указывая куда-то в сторону:
— Чистая вода. Ты давно не пил.
Он, что, мысли мои читает? Я уже давно думаю о том, что если срочно не выпью чего-то, то сдохну от обезвоживания.
Возле приметного старого дерева, из земли пробивался ключ. Кто-то заботливо выложил чашу из камней, переполняя которую вода устремлялась дальше небольшим ручейком.
Вода была чистой и прохладной. Я напился и наполнил пустую бутылку из-под колы, предварительно её сполоснув.
Да… А я-то уже планировал глину через ткань выжимать, чтобы воду добыть. Всё-таки индейцы — дети природы. А тем более — это его лес, его горы… И вообще, вся Америка им принадлежала. А в эти горы их янки вытеснили, убив при этом большую часть, а другую часть споив. Я же помню все эти истории про заражённые оспой одеяла и принудительную стерилизация индейских скво. Детей отбирали у них, чтобы переучить на свой лад. Запрещали общаться на своём языке. А что уж делал «зелёный змий» с народом, не умеющим пить… Так что, те, кто выжил после этого геноцида коренных обитателей Америки, это всего лишь тень от того великого народа, что населял эти земли до прихода «цивилизованных» европейцев.
— Спасибо! — обратился я к индейцу.
Тот никак не отреагировал на мои слова.
Странно. Он так и не назвал своего имени. Надеюсь, это не так, как я прочитал в одной книжке, когда человек не называл своего имени тому, кого хотел убить. Или я что-то путаю? А… Он вообще не разговаривал напрямую с тем, кого хотел убить. Да. Тут у нас не тот случай. Просто такой вот мне попался молчаливый собеседник. Но имя его я же могу спросить? Или нет? И куда мы вообще идём?
Вот странная натура у человека. Ещё минуту назад, умирая от жажды, я шёл за ним, и у меня даже мысли не возникало, чтобы вообще поинтересоваться конечным пунктом нашего пешего перехода. А как водички попил, так и мысли всякие в голову полезли. Ну, прямо, как в старом анекдоте: «Дайте водички попить, а то так кушать хочется, что и переночевать негде…»
— Как тебя зовут? — внезапно нарушил молчание мой проводник.
А я немного притормозил. Какое имя ему назвать? По документам, я — Готлиб Штилльман. А совсем ещё недавно был Декстер Морган Мурман. По паспорту, где-то там в СССР именовался Александр Григорьевич Тихий. Ну а про мои паспортные данные из далёкого будущего, откуда я сюда попал, вообще лучше забыть.
— У меня много имён.
— Назови последнее!
Вот как… Он даже не удивился. Последнее?
— Айвен.
— Откуда ты?
— Я не из этой страны. Далеко отсюда. Жил в городе Москва.
— Масква? — внезапно оживился мой собеседник.
Причём слово Москва он произнёс как-то странно, с каким-то неправильным ударением, или… Нет. Не пойму. Одновременно как «масква», но чусть проглатывая букву «с». Получалось как «маква». Как-то так…
(На языке индейцев кри слово «масква» означает «медведь». Кри — ближайшие соседи народа черноногих «сиксика», но по большей части в Канаде. )
— Москва — подтверждаю я.
— Это значит «медведь»
— Не знаю. У нас это просто название города. А как тебя зовут?
— Джон. — скупо отвечает мне индеец.
— Просто Джон и всё?
— Да.
И опять молчание на долгое время. Я шагаю вслед за Джоном. Его спина маячит впереди. Он чуть ниже меня, но весь какой-то коренастый. И от него веет силой. Не накачанными в тренажёрном зале мышцами, и не раздутыми габаритами от принятия всяких химических протеинов, а природной силой, которую он, возможно, впитывает от этого леса, от этих гор, от этой земли. Одним словом — дитя природы, чёрт возьми.
* * *
Я ожидал чего угодно, но только не этого. Когда мы вышли из леса, нас там поджидал одиноко стоящий внедорожник. Это, конечно, порадовало. Не придётся дальше пешком топать. На машине поедем…
Не порадовала какая-то вполне официальная эмблема на борту водительской дверцы, а особенно надпись под ней: «Ranger Blackfeet».
Я реально напрягся, что не ускользнуло от внимания моего сопровождающего. От дальнейших непредсказуемых действий меня остановило только каменное спокойствие индейца и его слова, произнесённые холодным ровным голосом: