— Сколько лет вы не были на родине? — притронувшись надушенным платком к глазам, спросил Розенберг.
— Много, — ушел от прямого ответа Краснов.
— Тем радостней будет для вас встреча с многострадальной родиной. Не следует только забывать, что, как верно заметил генерал-фельдмаршал Кейтель, в покоренных восточных областях сопротивление местных жителей надо сломить не путем юридического наказания виновных, а внушением страха.
— На Дону нам не придется ничего внушать или кого бы то ни было наказывать. Казачество встретит нас хлебом-солью, как долгожданных освободителей от большевистского рабства, как победителей, как земляков, вынужденных долгие годы жить в изгнании.
— Хочется верить, мой генерал.
Розенберг прошел за стол. Главный «эксперт» по большевизму и пропагандист расизма был в генеральской форме, без орденов, лишь почетный золотой значок старейшего члена НСДАП с 1919 года (членский билет № 625) поблескивал на лацкане.
— Я имел удовольствие познакомиться с вашим письмом. Многое предлагаемое вами уже воплощается рейхом в жизнь. Как шестьсот лет назад, сегодня немцы вновь обратили свои взоры на Восток и перешли к политике жизненно необходимого нашей великой нации территориального завоевания.
«Словно по книге шпарит, к тому же не по своей, а по германской библии „Майн кампф“», — отметил Краснов.
Рейхсминистр возвышался за массивным письменным столом, и Краснову пришлось также привстать в кресле.
— Пока районы Дона входят в рейхскомиссариат «Украина» с центром в Ровно. Но придет время, и все прилегающие к Дону земли образуют самостоятельный генеральный комиссариат. Великая «Третья империя» принесет свободу закрепощенному большевиками свободолюбивому казачеству. Директива фюрера номер 33 предписывает готовиться к мощному удару в направлении Дон — Кавказ. Исход войны предрешен, и кому, как не вам, мой генерал, дорога судьба славного Дона. В станицах должна возродиться дореволюционная форма правления, так любимая казачеством. После долгих лет бесправия и унижения ваши земляки обретут свободу и самоуправление. На вас возлагается почетная и ответственная миссия по поддержанию порядка в районах Дона. Необходимо направить все силы на подавление любого большевистского сопротивления, которое могут встретить наши армии при подходе к Дону и Волге. Кому, как не вам, идейному вождю донского казачества, выполнить эту задачу и помочь доблестному рейху в его быстрейшем продвижении на Восток!
— Рад служить! — выдохнул Краснов и вытянулся по стойке «смирно».
Кончилось время, когда многие считали старого русского генерала выжившим из ума пустым прожектером, из года в год упорно подающим в различные германские ведомства свои докладные. Наконец-то начинается активная деятельность в одном строю с победоносно наступающей на востоке германской армией! Минует не так уж много времени, и на Дону возродится казачья вольница! При его, Краснова, непосредственной помощи и участии, под его руководством!
Старый генерал был полон радужных планов. Он не знал, что спустя несколько недель после нападения на СССР, на специальном совещании Гитлер так определил судьбу Советской страны: «Речь идет о том, чтобы правильно разделить огромный пирог, дабы мы могли: во-первых, им овладеть, во-вторых, им управлять, в-третьих, его эксплуатировать. Нам нужен железный принцип на веки веков: никому, кроме немца, не должно быть позволено носить оружие. Кажется, проще привлечь к военной помощи какие-либо другие подчиненные нам народы. Но это ошибка. Это рано или поздно обратится против нас самих. Только немец может носить оружие — ни чех, ни казак, ни украинец». Эта установка была хорошо известна Розенбергу. Но генерал СС и СА не счел нужным информировать о ней русского эмигранта. Пусть господин Краснов, а с ним и другие бывшие русские, до поры до времени свято верят, что междуречье Дона, Северного Донца и Волги отдается в безраздельное пользование казаков. Пусть русский эмигрант считает, что со своими сподвижниками он вступает в борьбу со страной Советов для собственной выгоды в личных интересах. Пусть старик, а с ним осевшие в странах Европы русские, украинцы, татары, грузины и другие эмигранты льстят себя надеждами вернуться с помощью рейха на родину и для достижения этого вступают без страха и упрека в бой, подставляя головы под пули. Как верно писал Плутарх: где не хватает львиной шкуры, там пришивают лисью.