— Еще бы вот столечко, — он раздвинул указательный и большой палец на миллиметр, — и мы бы стали гомиками.
Они смеялись добрых полчаса.
Совместно-общественные, так сказать, члены.
По радио все трещал и трещал какой-то говорливый ведущий, распинаясь про социалистическую сущность нового президента. Второй диджей изо всех сил «защищал» народного избранника.
Спор столь же реальный и несрежисированный, как поединки у рестлеров. Дамы и господа, в левом углу у нас либерал, в правом консерватор — выбирайте, кто из них злодей, а кто герой.
Бену новый президент нравился. Еще бы — этот котяра вовсю курил травку, нюхал крэк, потом написал об этом в книжке, и ему все сошло с рук.
Никто и слова ему не сказал.
Ни во время предварительных выборов, ни во время избирательной кампании.
А все почему?
Потому что он негр.
Ну и как тут его не полюбить?
Вы уж простите, доктор Кинг, думал про себя Бен, но в День инаугурации Ленни Брюс,[41] будь он жив, точно надорвал бы себе животик.
Когда выяснилось, что выборы выиграл Обама, Паку была в ужасе.
Куда катится этот мир? Что, следующим президентом станет какой-нибудь мексикашка?!
Да даже если и так, ничего страшного, успокоила ее О. Зато лужайка перед Белым домом всегда будет в прекрасном состоянии.
— Я вот, наоборот, надеюсь, что он социалист, — заметил Бен. — Социализм вполне себя оправдал.
Для Бена и Чонни уж точно.
Правда, Чон в социализм не верил. Как, впрочем, и в коммунизм с капитализмом. Единственный «-изм», которому он поклонялся, — джизм.[42] О, этот священный сосуд его веры, расхохоталась.
— А как же гедонизм? — поддержал разговор Бен. Уж Чона-то гедонистом назвать никак нельзя. Он, конечно, знает толк в радостях жизни, но все равно остается дисциплинированным мазохистом. Каждый день он пробегает километры по пляжу, проплывает те же километры в океане, отжимается, подтягивается и приседает по тысяче раз и колотит голым кулаком по деревянному столбу, пока из него не начинает идти кровь (из кулака, не из столба).
— He-а, гедонизма нам не надо, — ответил Чон. — В моем понимании в этом мире есть только два изма — поступизм и непоступизм. Потому что все всегда сводится к одному — решишься ты на какой-нибудь поступок или нет.
О с ним согласилась.
Как хорошо, что оба ее мужчины не страдают непоступизмом.
— A-а, я тебя понял, — закивал Бен. — Ты у нас нигилист.
— Нигилизм? — протянул Чон. — Возможно, ты не так уж и не прав.
А вот это уже довольно забавно, подумала О.
У Бена возникла идея.
— Надо нам немножко попутешествовать, — заявил он.
Вид у него с Чоном при этом был заговорщицкий. Наркодилеры из них еще те, подумала О, у них все мысли на лицах написаны. Надо было научить их в покер играть, обобрала бы до нитки.
— Нам? — спросила О. Какой состав-то у этих «мы»? Ты да я, или он да я, или ты да он? Или все втроем (прямо как волхвы с Востока)?
— Все втроем, — уточнил Бен. — Начнем все сначала, с чистого листа.
— Что, в Боливию нас потащишь? — поинтересовалась О.
— Я подумывал об Индонезии, — ответил Бен.
Там, на берегу океана, есть одна чудная крошечная деревенька. Люди там добрые, красивые и дружелюбные. Бен построил им больницу, школу и водоочистную станцию. Привез пару хирургов, чтобы помочь больным детям. Мужское население деревни — невысокие и стройные, они носили юбки вместо штанов, на поясе которых брякали длинные ножи с изогнутыми лезвиями, — обожали Бена.
— Индонезия? — переспросила О.
— Индонезия, — повторил Бен.
— Придется еще раз пройтись по магазинам.
— Ага. Ты только полегче, — попросил Бен.
— Ты что, хочешь сказать, что я слишком много тряпок покупаю?
— Да нет, я имею в виду одежду полегче. Солнце там припекает, — объяснил Бен. — У тебя паспорт не просрочен?
— Вроде нет.
Паку давно спрятала паспорт дочери в тумбочку, чтобы О его не потеряла.
И чтобы она им не воспользовалась и не укатила куда-нибудь.
— Отлично, езжай за паспортом, купи шмотья и возвращайся сюда к пяти часам. Будем тебя ждать.
— Отличненько! — отозвалась О.
Когда О поинтересовалась у матери, как продвигаются ее занятия с Элеанор, Паку наградила ее ничего не понимающим взглядом.
— Ну, с Элеанор, твоей наставницей, — напомнила О.
— Мой единственный наставник — Иисус, — провозгласила Паку.
Опаньки.
Оказывается, намедни Паку стала прихожанкой огроменной церкви в Лейк-Форест. Разумеется, она выбрала самую большую церковь в стране. Это же Паку.
41
Ленни Брюс (1925–1966) — американский сатирик, отличавшийся смелостью суждений, жесткими нападками на политиков и любовью к неполиткорректным шуткам. В частности, он неоднократно делал темой своих выступлений «неприкасаемость» черных.