Для изучения и аргументации идеи о преступном человеке очень много сделал Э. Ферри, последовательный и убежденный сторонник Ломброзо. Согласно
Ферри, мысль, что преступный человек, особенно в случаях наиболее резко выраженного преступного типа, есть не что иное, как дикарь, попавший в нашу цивилизацию, высказывали до Ломброзо многие авторы, "но ее не надо понимать в смысле литературного выражения, полагал Ферри, а надо признать за ней строгое научное значение, согласно с дарвиновским или генетико-экспериментальным методом и с принципами естественной эволюции… Одной из главнейших научных заслуг Ломброзо перед уголовной антропологией является то, что он внес свет в исследование современного преступного человека, указав, что такой человек, вследствие ли атавизма, вырождения, остановки в развитии или иного патологического условия, воспроизводит органические или психические свойства примитивного человечества. Идея эта в высшей степени плодотворна"*(4).
Ниже я попытаюсь доказать, что утверждение Ферри, что преступный человек в некоторых случаях предстает как дикарь, попавший в нашу цивилизацию, не лишено оснований. Разумеется, я не разделяю концепцию преступного человека и полагаю, что такой дикарь становится преступником в результате неблагоприятной социализации.
С.В. Познышев, написавший обширное предисловие к монографии Ферри "Уголовная социология", признает, что идея о прирожденном преступнике, о преступнике как особой разновидности рода человеческого, умирает. Первоначально Ломброзо выставил один тип прирожденного преступника, позднее этот единый тип раскололся на несколько частных типов, на тип убийцы, насильника и вора. Еще позднее, устами Ферри, школа признала, что прирожденный преступник это не лицо, фатально обреченное своими дефектами на преступный путь, а просто субъект, в большей или меньшей степени предрасположенный к преступлению; весьма возможно, продолжает далее Познышев, что такой субъект во всю жизнь не совершит никакого преступления, равно как возможно совершение любого преступления и лицом, не отмеченным никакими чертами прирожденной преступности. Познышев совершенно справедливо отмечает, что при этом от понятия "прирожденный преступник" не осталось ничего. Весьма существенно изменилось и учение школы о разных отличительных признаках прирожденного преступника. Поэтому Ферри считает, что по черепам преступники не отличаются от дегенератов, но он же придает лицу чрезвычайно важное значение — лицо, по Ферри, единственный решающий признак для распознавания преступника*(5).
В этом последнем утверждении Познышева можно обнаружить существенное противоречие: если от прирожденного преступника, согласно Ферри, не остается ничего, то почему он же придает человеческому лицу такое исключительное значение. А происходит это, как следует из работ того же Ферри, потому, что лицо является внешним выражением того, что присуще прирожденному преступнику.
Субъект с дефектами прирожденного преступника (по Ломброзо и Ферри), не совершивший преступления, никак не может быть назван личностью преступника (преступником). В то же время преступное поведение вполне возможно со стороны лица, не отмеченного никакими чертами прирожденного преступника.
Итак, для ломброзианства прирожденный преступник — вполне реальная фигура. Ее ведущими чертами являются: во-первых, то, что определенные биологические особенности детерминируют совершение преступления, и во-вторых, склонность к преступному поведению передается (или может передаваться) по наследству. Поэтому у К. Каутского были все основания сделать такие выводы "из теории Ломброзо: преступление есть следствие врожденных особенностей физической организации преступника. Последний в такой же мере, как и волк, ответственен за свои деяния; он в такой же мере способен отказаться от преступных влечений, как волк от своих инстинктов. Если общество желает оградить себя от преступника, оно должно поступить с ним так, как поступают с диким зверем: убить его или запереть на всю жизнь…"*(6)
В этом утверждении Каутского, если распространить его только на особо опасных преступников, есть свое рациональное зерно: их преступления столь ужасны, а жертвы так многочисленны, что они действительно должны подвергаться смертной казни, либо пожизненному заключению без права на амнистию и помилование. Это противоречит Конституции РФ, которая наделяет всех граждан равными правами, поэтому там же следует сделать оговорку по данному вопросу. Конституция РФ гарантирует право на жизнь, но Уголовный кодекс РФ в некоторых случаях предусматривает ее лишение, например в случае крайней необходимости. Европа отказывается от смертной казни только потому, что там сейчас спокойная (относительно спокойная!) криминальная обстановка. После Второй мировой войны казни там применялись очень широко, в первую очередь в отношении немецкофашистских преступников и их пособников.