— А это вполне безопасно? — с сомнением поинтересовался Уайзман.
— Думаю, да, — улыбнулся бомбовед. — Я не обнаружил ни малейших признаков радиоактивности.
Вооружившись самыми обыкновенными кусачками, он сел на пол рядом с задней стеной неприступной цитадели.
Солдатиков оставалось только трое.
— Теперь уже скоро, — самым веселым голосом обрадовал их юный эксперт.
Через пятнадцать минут один из троих подполз к основанию крепости, отвинтил себе голову, руку, ноги, тело и по кусочку исчез в гостеприимно открывшемся проеме.
— Осталось два, — констатировал Фаулер. Через десять минут та же судьба постигла еще одного пластикового героя.
Четверо живых людей переглянулись.
— Уже совсем скоро, — сказал Пинарио с нервной хрипотцой в голосе.
Последний воин погибшей армии пробирался к крепости. Вокруг него сыпались снаряды, но он неустрашимо двигался к цели.
— Из статистических соображений, — прервал становившееся невыносимым молчание Уайзман, — можно было бы ожидать, что промежуток времени будет увеличиваться — ведь противников становится меньше и ей все легче и легче наблюдать за ними, отгонять их или убивать. Все должно было начаться быстро, потом пойти медленнее, и в конце концов последний солдатик должен бы потратить по крайней мере месяц на попытки…
— Стихните, пожалуйста, — тихим рассудительным голосом сказал сапер. И добавил вежливо: — Если не возражаете.
Последний солдатик подобрался к основанию крепости. Он начал разбирать себя на части — в точности, как и все предыдущие.
— Вы там кусачки свои приготовьте, — почти проскрипел Пинарио.
Части солдатского тела одна за другой исчезали в крепости. Проем начал закрываться. Послышалось гудение, глухое сперва, но быстро нараставшее, становившееся все пронзительнее; внутри что-то происходило.
— Скорее, ради бога, — закричал Фаулер.
Юный эксперт сомкнул кусачки на положительном выводе батареи. Сверкнула ослепительная вспышка, и сапера отбросило в сторону.
— Ни хрена себе, — с уважением пробормотал сапер, ошалело ощупывая пол в поисках вылетевшего из руки инструмента. — Заземлился, похоже.
— Да вы же держались за корпус! — Пинарио торопливо выхватил у него из-под рук кусачки и присел на корточки. — Может, носовым платком обернуть, — сказал он через мгновение, отдернув руку от батареи и судорожно ощупывая карманы. — Есть у кого-нибудь чем обернуть эту штуку? А то ведь зашибет насмерть. Кто его знает, сколько там…
— Дай мне, — решительно вмешался Уайзман. Оттолкнув Пинарио в сторону, он вырвал у него кусачки и сомкнул их на проводе.
— Поздно, — невозмутимо произнес Фаулер.
Уайзман еле расслышал голос начальника, его голову пронизало надсадное, монотонное гудение. Попытка заткнуть уши оказалась тщетной — исходящее от крепости гудение даже не стало тише, оно словно проникало сквозь кости черепа. «Слишком долго мы тянули, — подумал он. — И теперь эта штука сделает с нами что захочет. Она выиграла потому, что нас было слишком много, мы мешали друг другу…»
— Поздравляю, — сказал появившийся прямо внутри его головы голос. — Упорством и силой духа ты победил.
Уайзмана охватило умиротворяющее чувство достигнутого успеха.
— Трудности были огромны, — продолжал голос. — Любой другой сдался бы перед ними.
Теперь он знал, что все в порядке, они ошибались.
— Сделанное тобой сегодня — только начало, — пообещал голос. — Ты можешь делать такое и дальше, всю свою жизнь. Ты можешь справиться с любыми трудностями и любыми противниками. Ведь мир, если разобраться, совсем не такое уж страшное место…
«Это точно, — усмехнулся он про себя. — И нечего было так суетиться».
— Ведь все они — самые обыкновенные люди. — Голос убаюкивал, обволакивал, буквально лез в душу. — Так что хотя ты и один, личность против толпы, бояться тебе нечего. Просто выжди время и не беспокойся.
— Не буду, — сказал он вслух. Гудение смолкло, а вместе с ним и голос.
— Вот и все, — сказал Фаулер после долгого молчания.
— Я что-то не понимаю, — откликнулся Пинарио.
— Именно это она и должна была делать, — объяснил Уайзман. — Ведь это — психотерапевтическая игрушка. Она помогает ребенку обрести уверенность в своих силах. Отрывание рук и ног у солдатиков, — ухмыльнулся он, — устраняет барьер между ним и внешним миром. Он становится частью этого мира. И таким вот образом покоряет его.