Он садится на пол и закуривает. Затягиваясь, он рассматривает граффити на стенах — надписи и рисунки. Одна из картинок привлекает его внимание. На стене нарисована маска — причем достаточно профессионально. Похоже на венецианскую карнавальную маску. По ее краям вьется надпись, выполненная крупными черными буквами: «Маска кажущегося спокойствия, обывательской умиротворенности, маленькой и такой сверкающей радости оттого, что я не знаю, когда то, что я называю кожей, будет содрано с меня, когда с того, что называется ртом, срежут окружающую его плоть, когда то, что я называю глазами, наткнется на пронзительное черное безмолвие клинка». Подписи нет. Никто не стал зачеркивать этот рисунок, никто ничего не написал поверх него. Впрочем, вокруг все исписано и разрисовано. Ему в глаза бросаются только отдельные слова и выражения: «черный рынок», «отрежьте мне вон тот кусочек», «мясо с именем и фамилией — самое вкусное», «маленькая сверкающая радость? Серьезно? ЛОЛ!», «милые стихи. Это ведь стихи?», «после комендантского часа мы тебя, пожалуй, съедим», «этот мир — полное дерьмо», «уоlо», «Ах, вкушай меня, отведай моей плоти/Ах, я среди каннибалов/Ах, порадуйся, расчленяй меня в свое удовольствие/Ах, я среди каннибалов/Soda stereo — лучшая рок-группа! Группа на все времена!».
Он пытается вспомнить, как расшифровывается «уо1о». Вроде бы, «You Only Live Once» — живешь только раз. Неожиданно до него доносится какой-то звук. Он замирает на месте. Это слабый писк. Он встает и идет по серпентарию, прислушиваясь. Вот одно из больших окон. Странно, что оно уцелело, отмечает он.
Поначалу ему ничего не видно. На полу грязь, старые сухие ветки. Но вот он замечает какое-то шевеление в углу. Вот над полом поднимается маленькая голова. У нее черный носик и два висячих коричневых уха. А вот и еще одна голова. Потом еще и еще.
Он не верит своим глазам. Что это? Галлюцинация? Затем он ощущает порыв разбить окно, перелезть в соседний отсек и погладить их. В первый момент он не может понять, как они туда попали, но потом соображает, что здесь три смежных террариума, соединенных дверцами. В двух из них стекла разбиты. Они расположены выше уровня пола, и ему приходится подняться на достаточно высокую ступеньку. Для того чтобы проникнуть в средний, самый большой, террариум, в тот самый, где скулят и подвывают щенки, ему приходится опуститься на четвереньки. Люки между отсеками сделаны очень низкими. Их дверцы распахнуты. Сам террариум широкий и достаточно высокий. «В нем, наверное, держали анаконду или какого-нибудь питона», — думает он. Щенята начинают скулить еще жалобнее. Они явно напуганы его появлением. «Еще бы, — думает он, — они ведь никогда в жизни человека не видели». Пол террариума завален камнями, сухими листьями, мусором. Ползти на четвереньках приходится осторожно.
Щенки сидят в углу под грудой веток. Укрытие получилось неплохое. «А ведь по этим веткам когда-то ползал обитавший здесь удав», — мысленно улыбается он. Малыши сбились в кучу, чтобы меньше мерзнуть и меньше бояться окружающего мира. Он садится рядом и огромным усилием воли отводит руку, протянутую, чтобы погладить их. Ничего, подождем. Пусть успокоятся. Выждав какое-то время, он начинает их гладить. Щенков четверо. Они очень слабые и грязные. Они нюхают его руки. Он поднимает одного из них. Какой же легкий! Щенок дрожит. Вот он начинает отчаянно дергаться, пытаясь выбраться, и от страха пускает струйку. Остальные пищат и издают даже что-то вроде лая. Он обнимает того, что сидит у него на ладони, целует его. Вскоре щенок успокаивается и начинает лизать ему лицо. Он беззвучно смеется и плачет одновременно.
22
С этими щенками он совсем забывает о времени. Они играют — делают вид, что нападают на него. Пытаются схватить ветки, которыми он машет у них над головами. Кусают его мелкими острыми зубками, от чего по коже пробегают приятные мурашки. Он треплет их за уши, осторожно прихватывает им головы: по принятым условиям игры его рука — это челюсти страшного чудовища, преследующего их. Иногда он даже слегка подергивает их за хвостики. Они рычат и заливаются лаем. Он рычит и лает вместе с ними. Они вылизывают ему руки. Четыре щенка, все четверо — кобельки.
Он дает им имена: Джаггер, Уоттc, Ричардc и Вуд.
Щенки носятся по террариуму. Джаггер кусает за хвост Ричардса. Вуд притворяется спящим, но коварно вскакивает, впивается в ветку, висящую над ним, и победно трясет ею в воздухе. Уоттc по-прежнему недоверчиво обнюхивает его, ходит кругами, снова принюхивается и отчаянно лает. На него нападает чудовище. Уоттc начинает плакать.