Дом престарелых расположен между его домом и городом. Он находится в жилом районе закрытого типа. Когда он едет навестить отца, он делает остановку за несколько километров до дома.
Он паркуется и идет к входу в заброшенный зоопарк. Цепи, запиравшие ворота, сломаны. Трава заросла, клетки пусты.
Идти в зоопарк рискованно, потому что животные все еще на свободе. Он знает это, и ему все равно. Массовые убийства происходили в городах, но долгое время находились люди, которые цеплялись за своих питомцев, не желая их убивать. Говорят, что некоторые из этих людей погибли от вируса. Другие бросали своих собак, кошек, лошадей за городом, в глуши. С ним никогда ничего не случалось, но люди говорят, что опасно ходить в одиночку, без оружия. Там есть стаи животных, и они голодны.
Он идет к логову льва. Придя туда, он садится на каменные перила. Он прикуривает сигарету и смотрит в пустоту.
Он думает о том времени, когда отец привел его сюда. Он не знал, что делать с мальчиком, который не плакал, который ничего не говорил с тех пор, как умерла его мать. Его сестра была совсем маленькой, за ней присматривали няни, не замечая всего этого.
Отец водил его в кино, на площадь, в цирк, куда угодно, лишь бы подальше от дома, от фотографий улыбающейся матери, держащей в руках диплом архитектора, от одежды, все еще висящей на вешалках, от гравюры Шагала, которую она выбрала, чтобы повесить над кроватью. Париж через окно: кошка с человеческим лицом, человек, летящий с треугольным парашютом, красочное окно, темная пара и человек с двумя лицами и сердцем в руке. Есть что-то, что говорит о безумии мира, безумии порой веселом и жестоком, хотя все они серьезны. Сегодня эта гравюра висит в его спальне.
Зоопарк был полон семей, карамельных яблок, сахарной ваты оттенков розового, желтого, голубого; смеха, воздушных шаров, чучел кенгуру, китов, медведей. Его отец говорил: «Смотри, Маркос, обезьяна-синица. Смотри, Маркос, коралловая змея. Смотри, Маркос, тигр». Он смотрел молча, потому что чувствовал, что у отца нет слов, что те, которые он произносит, на самом деле не существуют. Он чувствовал, не будучи уверенным, что слова отца вот-вот оборвутся, что они держатся на тончайших прозрачных нитях.
Когда они дошли до львиного логова, отец стоял и смотрел, ничего не говоря. Львицы отдыхали на солнце. Льва там не было. Кто-то взял печенье, чтобы накормить животных, и бросил его в логово. Львицы смотрели с безразличием. Они так далеко, подумал он, и в этот момент ему захотелось прыгнуть в логово, лечь с львицами и заснуть. Он хотел бы погладить их. Дети кричали, рычали, пытались рычать, люди сгрудились рядом, говорили «извините». Но вдруг все замолчали. Лев вышел из тени, из пещеры, и медленно зашагал рядом. Он посмотрел на своего отца и сказал: «Папа, лев, лев вон там, ты видишь его?». Но отец опустил голову, он померк среди всех этих людей. И хотя он не плакал, слезы были там, за словами, которые он не мог произнести.
Он докуривает сигарету и бросает ее в каморку. Затем он встает, чтобы уйти.
Медленно идет к своей машине, засунув руки в карманы брюк. Он слышит вой. Это вдалеке. Он останавливается и оглядывается по сторонам, пытаясь что-нибудь разобрать.
Он подъезжает к дому престарелых «Новая заря». Это большой дом, окруженный ухоженной территорией со скамейками, деревьями и фонтанами. Ему рассказали, что когда-то в небольшом искусственном пруду водились утки. Сегодня пруда нет. И уток тоже.
Когда он звонит в звонок, ему отвечает медсестра. Он никогда не может запомнить их имена, хотя все они помнят его. «Сеньор Маркос, как вы поживаете? Проходите, мы сейчас приведем дона Армандо».
Он позаботился о том, чтобы все сотрудники в доме были сиделками. А не сиделки или ночные санитары без образования и подготовки. Там он и встретил Сесилию.
Первое, что он замечает каждый раз, когда входит в дом, - слабый запах мочи и лекарств. Искусственный запах химикатов, которые поддерживают дыхание этих тел. В доме безупречно чисто, но он знает, что от запаха мочи почти невозможно избавиться, когда пожилые люди в подгузниках. Он никогда не называет их дедушками.
Не все из них бабушки и дедушки, или будут ими. Они просто пожилые люди, люди, прожившие много лет, и, возможно, это их единственное достижение.
Медсестра ведет его в приемную и предлагает что-нибудь выпить. Он садится в кресло напротив огромного окна, выходящего в сад. Никто не выходит на прогулку в сад без охраны. Некоторые пользуются зонтиками. Птицы не агрессивны, но люди панически боятся их. Черная птица садится на ветку небольшого куста. Он слышит вздох. Женщина, пожилая женщина, пациентка дома престарелых, со страхом смотрит на птицу. Она улетает, а пожилая женщина что-то бормочет, как будто она может защитить себя словами. Затем она засыпает в своем кресле. Похоже, ее недавно искупали.