Дождь падает с силой и начинает мыть ее. Он намыливает ей руки и трет их чистой тряпкой. Самка уже спокойнее, но смотрит на него с некоторым недоверием. Он намыливает ей спину, а затем медленно поднимает ее на ноги. Теперь он моет ее грудь, подмышки, живот. Усердно, как будто чистит ценный, но неодушевленный предмет. Он нервничает, как будто предмет может сломаться или ожить.
Тряпкой он стирает инициалы, удостоверяющие, что самка является чистым первым поколением. Их двадцать, по одному на каждый год ее пребывания в центре разведения.
Затем он переходит к ее лицу и рукой очищает прилипшую к нему грязь. Он замечает ее длинные ресницы и глаза неопределенного цвета. Возможно, они серые или зеленые. У нее несколько разбросанных веснушек.
Он приседает, чтобы вымыть ее ступни, икры, бедра. Даже несмотря на падающие капли дождя, он чувствует ее запах, дикий и свежий, запах жасмина. С гребнем в руке он усаживает ее обратно в траву. Затем он подходит к ней сзади и начинает расчесывать ее волосы. У нее прямые волосы, но они спутаны. Ему приходится расчесывать их осторожно, чтобы не поранить ее.
Закончив, он поднимает ее на ноги и смотрит на нее. Там, под дождем, он видит ее. Такой же хрупкой, такой же почти прозрачной, такой же совершенной. Он идет навстречу запаху жасмина и, не задумываясь, обнимает ее. Самка не двигается и не дрожит. Она просто поднимает голову и смотрит на него. У нее зеленые глаза, думает он, определенно зеленые. Он проводит рукой по отметине на лбу, где ее клеймили. Затем он целует его, потому что знает, что она страдала, когда они сделали это с ней, так же как она страдала, когда они удалили ей голосовые связки, чтобы она была более покорной, чтобы она не кричала, когда ее убивали. Он гладит ее шею. Теперь дрожит только он. Он снимает джинсы и стоит там, обнаженный. Его дыхание учащается. Он продолжает обнимать ее, пока идет дождь.
То, что он хочет сделать, запрещено. Но он все равно делает это.
ДВА
…как зверь в клетке, рожденный зверями в клетке, рожденный зверями в клетке, рожденный зверями в клетке, рожденный в клетке и умерший в клетке, рожденный и затем умерший, рожденный в клетке и затем умерший в клетке, одним словом, как зверь, одним из их слов, как такой зверь…
1
Когда он просыпается, его тело покрыто пленкой пота. На улице не жарко, еще не весна. Он идет на кухню и наливает себе воды. Затем он включает телевизор, выключает звук и машинально перелистывает каналы. В конце концов, он останавливается на канале, по которому показывают старые новости многолетней давности. Люди начали совершать акты вандализма в отношении городских скульптур животных. В трансляции группа людей забрасывает краской, мусором и яйцами скульптуру быка на Уолл-стрит. Затем он переходит к другим кадрам: кран поднимает бронзовую скульптуру весом более 3 000 килограммов, бык движется по воздуху, а люди в ужасе смотрят на него, показывают на него пальцем, закрывают рты. Он включает звук, но громкость остается низкой. Единичные нападения происходили в музеях. Кто-то порезал «Кошку и птицу» Клее в MoMA. Ведущий новостей рассказывает об усилиях экспертов по восстановлению картины. В музее Прадо женщина пыталась собственными руками уничтожить картину Гойи «Борьба кошек». Она бросилась на картину, но охранники вовремя остановили ее. Он вспоминает экспертов, искусствоведов, кураторов, критиков, которые возмущались и говорили о «регрессе к средневековым временам», о возвращении к «иконоборческому обществу». Он пьет воду и выключает телевизор.
Затем он вспоминает о сожженных скульптурах Сан-Франциско де Асис, об ослах, овцах, собаках, верблюдах, снятых с рождественских сцен, об уничтоженных скульптурах морских львов в Мар-дель-Плата.
Он не может спать и должен рано вставать, чтобы встретиться с прихожанином Церкви погружения. Их становится все больше и больше, думает он. Спокойный и упорядоченный ритм забоя нарушается всякий раз, когда на завод заезжают сумасшедшие из церкви. На этой неделе он должен поехать в заповедник и лабораторию. Задания, которые отрывают его от дома, которые усложняют дела. Он должен их выполнить, но в последнее время ему не удается сосредоточиться. Хотя Криг не говорил с ним об этом, он знает, что его работа страдает.